Но, вдоволь напитав визуальные потребности, пришёл к тому, что за охуительной наружностью ничего нет. Ни фантастической аутентичности, ни глубины. Апогей пресыщенности. Я смотрел на себя и на людей как на массово вырезанные по трафарету картонки, достаточно многообещающие снаружи, но плоские по содержанию. Идентичные голограммы, созданные мейнстримом. То, что первоначально воспринималось мякотью в соке, открылось в свете пресловутой моды: свободные джинсы с подворотами, размера на два больше положенного худан, шапка бини, кроссы, высокие цветные носки и слепое увлечение андеграундом, конечно. Культивирование оверсайза, панка в совокупности с хайпом вокруг феминизма, бодипозитива да ЛГБТ. Всё едино. Едино фальшиво и напыщенно.
Постепенно стал воспринимать людные места так, словно на автомате пролистывал ленту в инстаче, бездумно поглощая визуальную информацию, не испытывая желания включить фильтр, задержаться на чём-то действительно важном. Сам же в этом информационном поле занял роль анонимного вуайериста. Так сказать, сорян, профиль пользователя пуст — этакий антураж мнимой отстранённости и пиздец какой интересности. В действительности профиль пользователя давно пуст, и смотреть там, увы, нечего. Но при всём том никто не отменял главного условия подобной игры, позволяющей быть «одним из», позволяющей слиться с местным окружением, не привлекая внимания. Соответственно, моё жалкое естество, отчуждённое от внешнего мира, но до трещин зависимое от него, продолжало и дальше быть потребляющей миллионной картонкой, безучастно волочащейся по жизни.
И вот однажды, дежурно заплатив худой, сутуловатой девушке с дредами, новой сотруднице островка, за капучино с сахаром, я невольно залип, наблюдая, как, взяв тонкими пальцами стакан, она с неуверенностью проделала требуемый алгоритм, после чего, в растерянности окинув меня беспокойным взглядом, переключила внимание на подростков, попросивших две банки спрайта и четыре пончика, густо политых застывшей шоколадной глазурью.
Вернувшись с кофе к себе, я продолжил читать «Эйсид-хаус» Уэлша, наслаждаясь электроникой «Front line assembly». Нет, не произошло ничего сверхъестественного. Земля из-под ног не ушла, руки не сковало конвульсией. Вплоть до утра следующего дня я и не думал о странном контакте. Подумаешь — девушка как девушка лет девятнадцати на вид, разве что худее нормы, отчего проскальзывали черты неутраченной подростковой угловатости в миксе с откровенной астенией. Вытянутое лицо с широким выразительным ртом и точёным носом покрывала россыпь мелких веснушек, белёсые брови имели не скорректированную пинцетом форму. Она была не из тех, о ком при первой встрече хочется сказать: «Ни хуя ж себе!». Да и меня, честно признаться, в этом смысле привлекали здоровые, в меру спортивной комплекции андрогинные неформалки с фарфоровой кожей. Этакие драматические белоснежки вроде популярной двадцать лет назад Шинейд О» коннор или Нуки из «Слот». Влада же походила на незащищённого зверька, которого, встретив на улице, один вызовется пожалеть, другой — наступить на хвост, с упованием любуясь вызванной болью.
