Костян без раздумий кивнул, принявшись ответным жестом извлекать из рюкзака алкашку, Кучерявый отказался, а я замешкался, видя, что, непринужденно пуская дым, она с любопытством в зелёных глазах, густо подведённых карандашом, смотрит с недвижимых качелей в нашу сторону. Как тут сказать: «Нет»? Надо быть охуительно тупым дебилом.
Взяв из холодных рук рэпера пачку сигарет и зажигалку, я неумело прикурил, надеясь не закашлять, но куда там. То была моя первая непрезентабельная проба, в ходе которой я не без гордости прихренел: «И это то, от чего люди отказаться не могут? Фигня какая-то». При этом собой остался доволен — как иначе! Самая топовая тёлочка отряда засвидетельствовала, что я не слюнявая мамкина рохля, а классный парень, ничем не хуже дымящих старшаков в рэперских кепках. Наивный.
Пока одна кучка курила, другая передавала по кругу вино и пивас. Вместе с тем завсегдатаи заводилы травили шутки, охмелевшие смеялись по поводу и без, а в качестве музыкального сопровождения звучали девчачьи повизгивания. Приземлившись на холодный песок, я вдыхал ртом речной воздух, не переставая таращиться на Настю. Сняв кроссовки и подвернув до колен синие шаровары (тем летом иметь такие было весомым признаком стилёвости среди девчонок), она органично пританцовывала в центре собравшихся под заигравшую на телефоне Poker Face, затем глотнула вина и, вынув изо рта дятла сигарету, манерно затянулась. Пряди медных волос падали на лицо, из-под чёрной майки выглядывала лямка голубого бюстгальтера. Меня коробило. Угар ушёл, оставив тошноту и растерянность. Я влюбился. Влюбился в девчонку, по которой сохло пол-лагеря. Хоть в течение недели мы мало-помалу общались, такими прыщавыми мальками, как я, Настя не интересовалась. Рядом с ней крутились парни постарше, опытные, самовитые, и гитара в таких делах — как пистолет, заряженный детскими пульками. Бесполезна. Бичуя себя за нелепые надежды, я хотел окликнуть Кучерявого и, не дожидаясь окончания веселья, вернуться в лагерь, но не тут-то было.
— Народ, допили вино? Как насчёт того, чтоб бутылку покрутить? — предложил коренастый друг Дятла с оттопыренными, как у фенека, ушами.
— В смысле? Сыграть на поцелуи, что ли?
— Ну не на раздевание же, — сально рассмеялся он. — Кто «за»?
Как ни странно, противящихся не было. Малькова, тоже прилипшая к походу, сначала ломалась, выдвигая свои условия, но видя, что всем насрать, будет она играть или нет, смиренно умолкла и, накинув на покатые плечи серую толстовку, молча заняла пространство в круге.
