— Три полоски «Animal ДжаZ».
Окей. Сошлись на Трёх полосках. Моё отношение к «Animal ДжaZ» было нейтральным, как в целом к русскоязычным музыкантам, не считая Глеба и Вадима Самойловых, поэтому что «Animal ДжaZ», что «БИ-2», что «Сплин» — по барабану. В библиотеке я распечатал аккорды и со следующего вечера стал в составе отряда ежедневно зависать после полдника на репах. В процессе выяснилось, что поёт Ксюша так себе и Три полоски — не самый удачный для неё выбор. Она не тянула ни «Смысловые галлюцинации», ни «Танцы минус». Компромиссом стала Сид и Ненси «Lumen», предложенная вожатой.
Незаметно для себя я сблизился с народом. Да так плотно и стремительно, что приноровился с пацанами гонять мяч на спортплощадке, ходить на дискотеки, против которых бастовал, перестал сычевать. Произошло это не на пустом месте. Имелась кое-какая подоплёка, подобная острой прослойке корицы в свежеиспечённом бисквите.
А утро седьмого дня выдалось суматошным. После завтрака часть из нас ломанулась гладиться, часть — собирать декорации, остальные под руководством вожатых — прогонять номера. Мы с чуваками из комнаты занимались конспирацией банок «яги», доставленных до лагеря старшим братом Костяна. Риск быть рассекреченными одновременно пугал и будоражил, породив недюжинный выброс адреналина.
— А если спалят? — спросил Кучерявый, стоя на шухере. — Предкам стуканут?
— Да забей. Сегодня все после концерта набухаются. Ты чё, первый раз здесь что ли? — бросил Костян — смуглокожий, длинный, как я, знаток лагерных дел. Отменно рисовал граффити, кстати.
Одолев обеденные тефтели с тушёной капустой, мы с Мальковой минут на пятнадцать застряли в актовом зале, откуда я прямиком направился гладить белую футболку с черепом, намывать запылившиеся кеды — причипуриваться, в общем. Заранее сунул в карман медиатор, настроил гитару. Хотелось верить, что я не налажаю, не обоссусь от волнения, а моя певичка не забудет текст. Может, накатить перед выступлением? А стоит? Вдохнув терпкий, бьющий в ноздри запах спирта из нагретой одеялом банки, побоялся раньше времени надраться, подставив Костяна или завалив выступление, потому воздержался, но пацанам для крутости сказал, что сделал пару глотков, забив запах освежающими леденцами. Прокатило, вроде.
Концерт начался в пять и продолжался часа три. Естественно, большую часть времени я сидел на гвоздях. Переживал — дебютный публичный выход как-никак. Да ещё и с человеком, который не вызывал доверия. Но при всём том не удавалось абстрагироваться от навязчивых мыслей, фривольно блуждающих по закоулкам сознания при взгляде на сидевшего через два кресла человека.
