Макс являлся не единственным человеком, с кем я соседствовал в общаге. При поступлении нас всех, как шелуху от семечек, раскидали по комнатам, в результате чего начало студенчества для многих обернулось не смакованием свободы, а непроходимым квестом на выдержку. Везением я никогда не славился — первым человеком, к которому меня подселили, стал краснощёкий аспирант Игорь с лоснящейся растительностью на заплывшем подбородке. Изначально показался своеобразным парнем, пробудив симпатию длинным хвостом угольно чёрных волос и прошаренностью в технических вопросах, но общего языка мы не нашли. Он страдал ожирением и полнейшим отсутствием эмоционального интеллекта. Вроде не тупой, даже умный по части специальности, но стоит коснуться в разговоре обыденных, не связанных с учёбой вещей, — непробиваемое бревно. Если по блоку гуляли запахи буженины, жаркого, котлет или пасты с мазиком, было ясно, что автор сих творений Хотдог, как Игоря нарекли местные. Прижимистый по натуре, средств на жрачку он не жалел, до треска затаривая холодильник мясом, в противовес нам, варганящим на неделю рис или гречку с сосисонами, дабы отложить лишнюю копейку на коктейль в «КПД» вместо торчания на загаженной кухне.
Помимо аспирантской стипендии, Игорь имел заработок на фрилансе как способный IT-специалист. Вне работы писал диссертацию, играл в «Ведьмак» или пялился с кровати на отсыревшие постеры из древних комиксов, повешенных, как мне думается, лет пятнадцать назад. Логично, что комната нечасто была лишена его присутствия. Это бесило. Нет, это пиздец как бесило. Собираясь на учёбу под звуки слоновьего храпа, я возвращался невыспавшимся, лицезрея, как растекшаяся за рабочим столом человекоподобная масса в форме желе, источавшая прелый душок пота, поглощает третью за день шаверму, обмусоленными пальцами тыкая по клаве. Всё бы ничего, но он дрочил, забывая запереть дверь. Не раз и не два я заставал его теребонькающую красный член руку, извиняясь за то, что не вовремя припёрся. А его, походу, не колышало. Более того — сей процесс сопровождался поглядыванием на мой раритетный плакат бритоголовой Шинейд О'коннор, который я одним вечером снял и выбросил, сообразив, что как ни подниму глаза, всякий раз воспроизвожу в голове мохнатые яйца обрюзглого анальника в протёртых на заднице шортах.
