Фу, облегчил душу. Теперь можно и ответа подождать. Сомнения гложут его.
Наступление Лаурента стремительно.
— Я хотел бы задать вам только один вопрос.
— О, конечно, прошу вас.
— Если знаменосец падает духом, даже если он переходит в лагерь противника, вы что, обвиняете знамя?
Доктор умолк на мгновение.
— И разве Декларация прав человека и гражданина теряет в своем величии оттого, что Лавуазье казнили по приговору революционного трибунала? Нет-нет, молчите, подумайте сперва…
Экспозиция в музее Дюпетрена, изображающая только зверства, только заблуждения революции, — это просто нечестный маневр.
Нельзя судить о могуществе природы по тому, что она иногда создает зародыш о двух головах или теленка с пятью конечностями.
Тардинуа наконец раскурил трубку. Уставившись куда-то вдаль, он напряженно слушал.
— Что же касается печальных последствий слишком спокойного существования, — продолжал Лаурент, — этого «омертвения», которое так вас беспокоит, то разрешите заметить, что сегодняшние бедняки откровенно и без угрызений совести ждут такого социального устройства, которое обеспечит им и их детям состояние устойчивого равновесия, то состояние, которое как две капли воды напоминает здоровье. Одними лекарствами человечество от болезней не избавишь… Вас еще тревожит проблема гениев. Что ж, похвально: нужно заботиться не только о животе, но и о душе человеческой. Так вспомните закон больших чисел! Чем больше людей занимается творческим поиском, тем больше вероятность открытия. Согласны? Но если вместо горсточки тысячи, миллионы приобщаются к культуре? Неужели вы полагаете, что будущие поколения тоже будут ахать от изумления перед героями современности?
Так вот оно что: Манда-Гау, герои, которые никого больше не удивляют здесь, на родине, на своей земле, даже своих соратников, а не мешало бы, кстати, чтобы таких героев было побольше, в Нейштадте, например: нейштадтцы порой идут навстречу трудностям с таким видом, будто у них за спиной взрывчатка. Трумпетер был целиком на стороне Лаурента, но немножко он был и на стороне Тардинуа, индивидуалиста, который сторонился людей и не понимал того, что своей индивидуальностью он тоже способствует гибели индивидуализма в обществе, где все творческое в человеке служит золотому тельцу. Одними лекарствами болезнь не вылечишь. Этого так и не понял Тардинуа. Человек, презирающий фразу, любящий все живое, он не видел, что защищает право арестанта свободно передвигаться по одиночке, его право оставаться человеком в одиночной камере. Всю фантазию, силу, всю неистовую одержимость свою от отдал тюремщикам, которые строили тюрьмы для него и других людей.
