— Это одно из опаснейших взрывных устройств, — сказал он.
Через эту конструкцию, поместив ее под воду, он намеревался пропустить из батарейки ток, который заставит опилки раскалиться, и заряд бы тогда воспламенился. Мы закончили подготовку, но тут вошла его мать.
Это была маленькая, некрасивая женщина с усталым лицом и тусклыми, неухоженными волосами. Я сперва счел ее опасной, но она оказалась добродушна. Услыхав, как мы обсуждаем наш план, она встревожилась.
— Что я скажу домашним Элмера, если вас заберут? — спросила она. — Знаете ли вы, что за такие вот штуки уже сколько людей расстреляли? — Она запретила нам выполнять то, что мы задумали, и вышла из комнаты.
Я не понял ее заявления, но, повторяя его про себя, почувствовал, как во мне растет гнетущее уныние. Я больше не хотел, чтобы план осуществился.
— Давай лучше что-нибудь другое поделаем, — сказал я. — Кстати, нужно организовать клуб: ты, наверно, и сам это знаешь. Это очень важно. Мы останемся здесь и немедленно его организуем.
Я произнес эти слова тихо, но взволнованно, внимательно глядя на Маартена.
— Председателем должен быть кто-то, кто уже раньше создавал клубы, — сказал я, — он тут же назначит мастера. Это тот, кто хорошо умеет строить всякие штуки. Он делает для правления и председателя разные вещи, которые они могут оставить себе. И он еще такую лампу сделает, которая не гаснет. (Я действительно считал, что такое возможно.)
Маартен, похоже, не слушал.
— Может, ты не любишь клубы, — со знанием дела сказал я, — но со мной было то же самое. — Маартен, ничего не говоря, изучал банку. Он объявил, что хотел бы, чтобы взрыв состоялся.
В сумерках мы со всеми принадлежностями отправились на берег. Однако, когда мы подсоединили ток, ничего не произошло. Вытащив устройство из воды, мы обнаружили, что только проводки всплыли на поверхность: банка со всеми деталями исчезла. Я сделал вид, что разочарован, и сказал Маартену, что я об этом думаю: сборка была неудачной, отчего все и разлетелось прежде, чем был пущен ток. Маартен, однако, горячо заверил меня, что взрыв состоялся, но на очень большой глубине, отчего газы сконденсировались и растворились до того, как смогли достичь поверхности. Он брызгал, когда говорил, и стирал капли с подбородка, поскольку от возбуждения пускал слюни.
Я несколько сомневался, что устройство воспламенилось; все-таки мне казалось, что этого не произошло, однако спорить не хотелось. Меня занимал вопрос, верил ли Маартен своему собственному объяснению. Определить этого я не мог, но понимал, что в любом случае он был огорчен.
