На Копеникер-штрассе — хаос: военные полицейские и даже эсэсовцы проталкиваются сквозь разбитые двери лавки и грохочут по деревянной лестнице вниз в подвал старьевщика. Все хотят избавиться от формы и оружия, спрашивают гражданскую одежду. Но я отсылаю всех дальше, потому что понимаю, что это может стоить мне жизни, если придут русские и найдут у меня военную форму и оружие. У входной двери в лавку стоит миниатюрный памятник, точная копия того, что установлен на Унтер-ден-Линден, — «Старый Фриц» на своем коне, видимо, очень удивляется добровольной «демилитаризации».
На следующий день какая-то незнакомая женщина из соседнего дома вбежала в лавку через сломанную дверь и бросилась мне на шею: «Они здесь, война кончилась! Они идут по Копеникер-штрассе, Интендантские склады заняты, на улицах Мантойфеля и Врангеля тоже полно русских. Наконец, мы свободны!» И она убежала, оставив меня в полной растерянности. Лишь через несколько минут я осознал: то чего мы так страстно ожидали, наконец, случилось. Гнусной нацистской пропаганде о том, что русские нас всех убьют, я не верил. Впрочем, мой страх не исчез окончательно, на улице Энгельуфер, наверно, все еще неистовствовали эсэсовцы.
К вечеру 26 апреля 1945 года тяжелые русские танки прогрохотали в направлении центра, за ними шли отряды пехоты. Телеги, запряженные лошадьми, с трудом продвигались по местами засыпанной улице. В это время русские солдаты в защитной форме разматывали провода с барабанов, я удивился: Бог мой, неужели они собираются сейчас же провести электричество? Но потом увидел, как у соседнего дома солдат открыл деревянный ящичек и прислушался: это были полевые телефоны, которые устанавливались там с сумасшедшей скоростью. Стрельба постепенно смещалась в направлении Янновитцкого моста, и я от любопытства наполовину высунулся из двери лавки. Все больше солдат проходило мимо, некоторые что-то кричали мне и смеялись. Хотя я ничего не понимал, я смеялся в ответ и махал рукой. Когда обстрел усилился, я перебрался подальше в кухню. Советский комиссар с переводчиком и несколькими солдатами пришел ко мне в подвал и велел покинуть зону боевых действий, потому что эсэсовцы могли прятаться где-то вблизи и уничтожать все. В это время по улице шло много людей с детскими колясками и ручными тележками, спасая из ада свое последнее имущество, они двигались в направлении Трептова. Я присоединился к молчаливой толпе. За улицей Мантойфеля обстрел стал таким сильным, что я спрятался в большом подъезде здания интендантства. Там толпились русские женщины, которые были пригнаны нацистами на принудительные работы, а теперь освобождены.
