На Тонзее в Мотцене было два пляжа. На южном берегу развлекался немецкий союз нудистов, это было объединение людей среднего сословия, врачей и торговцев. А на северном берегу распоряжался коммунистический союз Присница, который к тому времени еще существовал, хотя уже заправляли нацисты. Союзу принадлежал не только пляж, но и вышка для прыжков высотой четыре метра. Отец послал меня наверх и прикрикнул: «Сегодня же научишься плавать, и немедленно!». Забравшись на вышку, я с ужасом смотрел на воду, потому что совсем не умел плавать, хотя дома отец, с плеткой в руке, и заставлял меня делать упражнения без воды. Вдруг со мной что-то случилось. Я почувствовал толчок, свалился в воду, успел еще услышать его крик: «Плыви!» и потерял сознание. Спас меня не отец, а пловец-спасатель, дежуривший на северном берегу. Он вытащил меня из воды на берег, в то время как отец, не шелохнувшись, наблюдал за происходящим. Когда мой спаситель вернул меня к жизни, он обернулся к отцу и заявил, что это было покушение на убийство. «Мне совершенно безразлично», — проскрипел отец. Если бы на берегу не оказалось этого спасателя, я бы так и остался под водой.
Дядюшка был мне не только заступником и наставником, он был мне настоящим отцом. Наш классный учитель, д-р Бергер, носивший на лацкане значок нацистской партии, хотел сделать из нас крепких парней, «упругих, как кожа, быстрых, как борзая, твердых, как крупповская сталь». Естественно, такой похожий на девочку мальчик, как я, с локонами, бархатными штанишками, большими отложными воротничками, для этого не подходил. Я не хотел надевать форму детской гитлеровской организации, и однажды в среду — это был день гитлерюгенда — он закричал мне: «Гитлерюгенд — это долг!» — «Скорее принуждение», — вырвалось у меня. Он схватил свою трость и здорово отколотил меня. Дядюшка, этот душа-человек, проводил меня на следующий день в школу и поставил учителя на место. Я никогда раньше не слышал, чтобы дядюшка кричал, но в тот день его голос гремел по всему коридору. Старший преподаватель, достойный представитель старой школы, который не имел ничего общего с нацизмом, посоветовал дядюшке отдать меня в частную школу, где принуждение вступать в организацию гитлеровской молодежи не ощущалось так сильно.
Так я оказался в «Высшей частной школе для мальчиков д-ра Георга Кимпеля», Луизенштадт, улица Дрезденер-штрассе, 90, третий внутренний двор. Уже само название нравилось мне, так как я весьма почитал прусскую королеву Луизу. «Просьба звонить громче» было написано на эмалированной табличке у входа в школу. На оштукатуренном фасаде висел жестяной флажок, прикрепленный к кованой консоли, на котором была написана дата основания: 1848. Школа выглядела так же, как и в кайзеровские времена, и — сущий рай для меня — в учительской тикали часы с маятником, на потолке висела электрифицированная газовая люстра с белым абажуром и зелеными бусинами, мебель была сделана около 1890 года. Вся школа еще дышала старой устойчивостью. Здесь напрасно было бы искать портреты вездесущего «фюрера».
