Глубокой черной ночью, после последнего короткого перегона поезд остановился опять. По неосвещенным вагонам передали, как-то особенно тихо: «Выгружаемся, приехали — Ораниенбаум». Мы выгрузились почти ощупью и стояли тихой толпой у вагонов. Опять передали приказ — разговаривать только шепотом и ждать распоряжений. И не расходиться! Мы бы и не рискнули расходиться да и некуда было: ни зги не видно. Сделалось страшно. Когда глаза начали привыкать к ночной темноте, мы рассмотрели, что находимся на большой площади: края уходили в совершенную тьму. Около нас стояла стайка местных, очевидно, пожилых женщин в платочках на головах, как будто они нас поджидали. Женщины, подойдя к нам совсем близко и разглядев нас, вдруг запричитали: «Барышень-то привезли — и молоденькие-то какие, да на смертушку их привезли, да куда ж это их…» Нам сделалось просто жутко. Кое-кто стал расспрашивать этих жительниц, далеко ли фронт, бомбят ли местность. Оказалось, что фронт сравнительно близко — приблизительно в 20 километрах; еще не бомбили, но все местное население окрестных колхозов давно эвакуировалось в Ленинград, по приказу и очень поспешно. И за Ораниенбаумом все пусто: дома пустые, поля неубранные, скотину угнали, лишь кое-где старики остались сторожить пустые избы. Мы не знали, что Кронштадт от того места, где мы сейчас стояли, в шести километрах. И что мы находимся у самого Финского залива. В темноте мы, конечно, ничего не разглядели. Географическое же расположение Ораниенбаума мои подруги, не петербуржцы, не знали, а я в этом «дворцовом пригороде» не бывала почему-то никогда. И не знала, что он расположен на самом заливе, и дорога к нему идет вдоль берега, и что Кронштадт рядом.
Если б я тогда знала, где мы находимся, я бы очень забеспокоилась. Мы были далеко от Ленинграда, на самом опасном форпосте у Кронштадта. Захватить нас было совсем легко! Только пожелай!
Пока приехавшие перешептывались с местными женщинами, в одном из домов на другом конце площади не видимом в темноте и, очевидно, многоэтажном, вдруг стал ярко вспыхивать и гаснуть, вспыхивать и гаснуть свет! На фоне окружающей темной ночи этот пульсирующий свет казался ослепительным. «Это диверсанты сигналят, что вас пригнали окопы копать. Чай, бомбить начнут…» Женщины все исчезли в темноте, а мы, как затравленные, жались друг к другу и хотели только одного, чтоб нас скорее увели отсюда! Кто-то из начальства побежал к дому с мигающим окном. И, правда, было очень страшно, когда в близости от фронта, при полной световой маскировке, среди тьмы вспыхивал с короткими интервалами откровенно яркий свет из очень высокого здания. Поверишь, что это не просто так, а совершенно очевидный сигнал врагу!
