Курт Юргенс принял нас с обычной вежливостью и радушием в своей роскошной баварской вилле рядом с озером в нескольких километрах от Мюнхена.
Он только что подписал крупный контракт с одной из голливудских компаний, но собирался в Калифорнию лишь летом.
– Я прочитаю рукопись вечером, – пообещал он. – Если соглашусь, то сумею вам выделить четыре недели в мае.
На другой день он позвонил и сказал, что согласен.
– Видишь, бывают чудеса на свете. В них надо только верить и провоцировать. Таким даром обладают далеко не многие.
Во время съемок в Ницце я спросил Курта, почему он согласился на второстепенную роль у режиссера-дебютанта после работы у мэтров мирового кино.
– По многим причинам, – ответил он. – Во-первых, из-за сценария. Его новая, весьма отличная от всего того, что мне предлагают, интонация. Разумеется, из-за участия Брижит Бардо. Она меня интригует, мне никак не удается ее разгадать. Я бы хотел приглядеться к этому феномену поближе. Наконец, тандем Леви-Вадим. У меня ощущение, что он наделает много шума. Вот мне и показалось забавным оказаться в этой картине.
10
Ласковый утренний свет проникал через шторы. Я смотрел на спящую Брижит. Во сне губы ее набухли, длинные золотистого цвета волосы разметались по подушке, напоминая морские водоросли, покачивающиеся на волнах. Все это придавало ее лицу детскую невинность.
– Когда ты смотришь на спящего и слезы счастья застилают твои глаза, значит, ты любишь по-настоящему, – говорила Брижит.
Люблю ли я ее по-прежнему? – спрашивал я себя. Ответ был – «да». Но это была совсем другая любовь. Я любил ее, как дочь, как ребенка, которого надо защищать. Было бы странно жить вдвоем, соблюдая все обычные супружеские ритуалы, зная, что конец пути за следующим поворотом. Случалось ли вам утром проснуться, вспоминая сон, и, закрыв глаза, желать увидеть его продолжение? Такие вот приблизительно чувства я испытывал тогда.
Я отправился на кухню приготовить завтрак. Выдавить апельсины, заварить чай и сделать тосты с маслом.
Когда я вернулся в комнату, Брижит открыла глаза, разбуженная шершавым языком нашего кокера Клоуна, лизавшего ей лицо. Он проявлял куда меньшее уважение к ее отдыху, чем я. Присев на постель, я поставил на покрывало поднос.
– О, как это мило с твоей стороны! – произнесла она.
Брижит выпила сок и с удовольствием набросилась на тосты. Я никогда не видел, чтобы она беспокоилась о своей талии. Голодная, она ела сколько хотела. Ей были неведомы муки современных женщин, мечтающих о похудении. Брижит вела активный образ жизни, но больше не танцевала (за исключением чача-ча) и не компенсировала упражнения в студии Уолкера гимнастикой или спортом. Но тело ее оставалось гибким и красивым.
