Хроники Чёрной Земли, 1928 год [Практикант; Вий, 20-й век] | страница 30

— Я, парень, крепко надеюсь на тебя. Не подведешь — и я не забуду. Слово даю, — товарищ Купа постоял минуту, а потом двинулся к выходу.

— Не провожай, — шепнул Василь и поспешил вслед.

Ага. Понятно. Ему же с дочкой, с Алей побыть хочется. Одному.

Мысли у Никифорова вдруг начали разбегаться, каждая — сама по себе. Он попытался сосредоточиться. Что-то… Что-то промелькнуло, а — не ухватил вовремя. Теперь жди, когда снова забредет в голову.

Бутыль оставалась почти полной. На три четверти точно. И пусть, он решил — довольно. Есть расхотелось, он почти насильно дожевал пук луковых перьев.

Значит, пришла очередь и ему пободрствовать. Совсем, совсем как настоящий монах, не зря кельей обозвал свое жилье.

Тут Никифоров вспомнил прошлую ночь. Да уж, нашел монаха. А если Клава придет нынче? Неловко получится. Да не придет, она же с товарищем Купой работает, знает, что ему ночью этой другую заботу нашли.

А все-таки, вдруг придет?

Он посмотрел в окно. Ночь пока неблизко. Странно как-то день идет — приходят, уходят…И чувство, что живет он здесь с полжизни.

А Василя с товарищем Купой не видать. Не вышли из церкви. Ничего, можно и подождать.

Незаметно для себя Никифоров задремал. Не очень и противился тому: сыт, пьян, делать все одно нечего. Думал полчасика придавить, а поднялся — синеет в келье, особенно по углам.

Проспал, проспал.

Ничего он не проспал. Вечер только накатывался, тихий, покойный. Он прошел коридором. Никого нет, конечно. Давно ушли и Василь, и товарищ Купа.

Он немножко погулял вокруг церкви, заодно и обстановку проверил. Ничего подозрительного. Да рано, рано еще. Солнце только село, луна едва взошла. А хорошо, что луна полная, никто незаметно не проберется.

Никифоров ополоснулся у колодца. Голова не болела, напротив, бодрость снова переполняла его. Свежий воздух, еда. Отдых, просто курорт.

Дверь он заложил на засов, но, скорее, просто из городской привычки. Там, в городе, шпаны полно, а тут?

Он одернул себя. Тут-то как раз и убивают. Вот она, убитая.

Подходил он медленно, сдерживая дыхание. Нет, действительно, ничем таким не пахнет. Он вздохнул свободнее, теперь уже стараясь услышать хоть что-нибудь.

Ничего. Воздух прохладный, и только.

Пока окончательно не стемнело, он зажег несколько свечей. Одну поместил внутрь звезды, Еремкиного творения. Раз уж они придумали, пусть будет. Серники попались неплохие, а то, бывает, чиркаешь, чиркаешь, полкоробка изведешь, прежде чем примус запалишь. А, фабрика имени Розы Люксембург. Столичные, держат марку.