Мужики стали предложения всякие вносить, откуда денег можно раздобыть. Иван Степанович только усмехался. «Сначала надо продуктивность животноводства поднять, — говорил он, — а потом уж о быте думать».
Мужики не соглашались. Распалились так, что до полуночи уняться не могли. Охрипли все, но так ни до чего и не дотолковались.
Ясно было, что перестройка села — это пока что утопия, как сказал председатель. Труб для устройства сельского водопровода нет; строительных материалов нет; денег тоже, кстати, нет…
8
«Выходит, я говорил не дело? — думал Бирдюк, возвращаясь с собрания домой. — Пусть. Но разве это дело— жить так?»
Домой он пришел поздно. Настольная лампа была накрыта платком. Бирдюк приподнял край платка и посмотрел на спящих детей. Двое — постарше — спали на одной кровати. Меньшой в качалке. Жена прилегла на лавке, подложив под голову телогрейку, видимо, ждала-ждала, да и заснула.
«Эка моя коммуна!» — радостно подумал Бирдюк. Боясь потревожить спящих, он снова прикрыл лампу. Хотелось есть. Он пошарил руками по плите. С краю, прикрытая тарелкой, стояла сковорода. Заглянул — картошка с салом. Разогревать не хотелось. Он вымыл руки, взял с плиты сковороду и, присев к кухонному столу, принялся с аппетитом уплетать холодную картошку.
За ужином все думал о словах председателя.
«Почему «не по существу»? Я ведь правду говорил. Лучше будут жить колхозники — лучше будут работать. «Денег нет. Не достать труб»… Это иное дело…»
Он пожалел, что не разогрел картофель. Свиное сало застыло, хлеб был жесткий. Жевать надоело.
Бирдюк отставил сковороду, задумался. «Сколько мне стоил этот новый дом?» — подумал он. Посчитал, прикинул. Выходило, тысяч двадцать. Это без найма строителей, с «помочью». А с наймом и все тридцать. Значит, если колхозу каждый год строить по десятку таких домов для колхозников, надо затрачивать ежегодно по полмиллиона. Да, председатель прав. Не под силу это колхозу! Прорех и без того много. Свиньи, считай, под открытым небом. Тракторы взяты в рассрочку! Н-да! Оно так. «Но, однако же, сколько может жить в этаких избах наш мужик? — рассуждал кузнец. — Тридцать лет прошло, как колхоз в Липягах. А деревня внешне мало чем изменилась. Избенки стареют, разваливаются. Война! Не до того было… «Не по существу»! Этак-то проще всего отмахнуться! А ты, Иван Степанович, лучше пораскинул бы умом, нельзя ли все-таки выкроить полмиллиончика»… Бирдюк усмехнулся: «Полмиллиончика мало. Только начнешь— узнают в районе. Смету, скажут, дай, план. На одни чертежики сотня тысяч уйдет».
