Липяги. Из записок сельского учителя | страница 30
Было ветрено, и холодно, и неуютно.
На кладбище чернели оголенные ракиты и вязы. Деревянные кресты сливались с частоколом изгороди.
Ворота погоста распахнуты. У самых ворот, в толкучке, меня кто-то взял под руку. Оглянулся: рядом со мной стояла Лида, наша «англичанка». Вместе с ней мы протиснулись сквозь калитку и, пропуская толпу зевак, отошли в сторонку.
В минуты грустных раздумий радуешься всякому участию. Я давно замечаю, что Лиде скучно в деревне. У нее нет в Липягах хороших знакомых. Девушка она романтическая, чуточку со странностями, как у нас говорят, «не от мира сего». Ей даже с учителями сойтись трудно. Большинство учителей у нас люди местные. Они в возрасте; у каждого хозяйство, дети — одним словом, свои заботы. Ей не к кому приткнуться. Она прослышала, что я что-то пописываю, получаю кое-какие журналы, и тянется ко мне. Все просит, чтобы я почитал ей, что пишу.
Но я так и не почитал. Однако, несмотря на это, она все же питает ко мне симпатию, хотя и знает, что я женат и что у меня сын…
— Как дико все это! — Лида кивнула на свежевырытую могилу, черневшую в дальнем углу кладбища.
Мы отделились от толпы. Вдоль частокола росли вязы. Опавшие листья их шуршали под ногами.
— Вы вели сегодня урок?
Я кивнул головой.
— Вы жестокий! Все село, как разрытый муравейник, а вы… Я посторонний тут человек и то эти две ночи не сплю. Кажется, что убийцы в окно стучатся, лезут.
— Вы думаете, что все липяговцы воры?
— Нет, но я ужасная трусиха. Если бы я давала сегодня урок, то, наверное, заикалась бы. А вы герой. Что же вы рассказывали ребятам?
— Рассказывал про сообщающиеся сосуды.
— Воду наливают в сосуд… Вода принимает форму сосуда… — заговорила Лида, очень точно подражая моей интонации и манере говорить.
— Принимает форму?! — повторила она. — Вода принимает! А вот люди… С людьми так не получается. К коммунизму идем, а тут такая дикость. Как рак какой-то, эта частная собственность. Давно уже открыта, все знают, что она страшна, и никакой управы с ней.
— Рак… Это вы хорошо, Лидочка, сказали.
— Говорят, они сознались.
— Кто?
— Да убийцы! Бухгалтер этот и кассирша.
— Едва ли.
— Я стояла тут с женщинами. Слышала, они разговаривали. Я одного не понимаю: на что им эти деньги? Что с такими деньгами можно сделать?
— Шут их знает. Может, хотели дом купить где-нибудь под Москвой. Стали бы выращивать на усадьбе клубнику и продавать ее на рынке. Вы, Лидочка, лучше меня знаете, где они ее могли бы продавать.