В библиотеке рылись не только мы, пацаны. Шуровали там и взрослые, выбирая книги по своему вкусу и разумению.
В ту зиму поповская усадьба походила на улей. Сюда со всего села свели мужики лошадей, коров, привезли в плетенках кур. Коровы и лошади не помещались в хлевах, они бродили по саду, вытаптывая клумбы и сгладывая кору с деревьев. Некормленые куры прыгали по балясинам веранды, сидели на штакетнике палисадника, на крыше дома. Зима, как назло, была вьюжная. Ежедневно по десятку их мерзло и дохло.
Ранней весной, едва началась капель, в село неожиданно вернулся отец Александр. Рассказывали, будто его привез сам председатель райисполкома. Правление колхоза тотчас же перебралось на село, в дом кулака Сучкова. Дворовые постройки поповского дома тоже к этому времени освободились — после «головокружения от успехов» в колхозе не осталось и десяти семейств.
Отец Александр отказался от священного сана и службы. Он стал потихоньку доживать свой век в разоренной, общипанной мужиками усадьбе. Поп был очень одинок. Бывшего его работника Кузьму произвели в колхозные конюхи. Кузе теперь нет дела до отца Александра. Правда, его жена и дети некоторое время помогали попу, чем могли. Но отец Александр был человек умный. Он понимал, что ждать благотворительности от людей, у которых семь ртов, трудно, и стал искать себе опекуна.
Ближе всех к попу был Игнат Старобин, служивший одно время церковным старостой. Игнат-то и посоветовал ему взять в дом Михея Лобанова. Михейка был тихонький, болезненный мужичишка, который невесть чем и как жил. До колхоза служил в работниках, у кого служил, там и жил и кормился. Последние годы он работал где-то под Ореховом на торфе. Оттуда вернулся со справкой, что болен падучей, а посему для колхоза не годный.
Вот этот-то Михейка Лобанов и поселился у отца Александра. Первым делом Михей порубил все засохшие ветлы, понаделал колья. Справил заново городьбу вокруг сада, разоренную за время хозяйствования «коммунальщиков», а заодно тихо-тихо отгородился и от Кузьмы. Соседу он оставил пустырь, заросший репейником, где возвышались горы глины — остатки поповской риги, а себе отхватил весь сад.
Тихий падучий оказался на редкость ретивым работником. Стемна дотемна возился Михейка в саду. Поливал, подчищал, окапывал. А как пошла ягода, то открыл потихоньку лавочку. Садов у нас в Липягах мало, а всяко случается: занедужит кто или полакомиться захочет, вот и идут к батюшке за вишней да за смородиной. Один деньжонок несет, другой десяток яиц завяжет в узелок. Отец Александр ни к чему не причастен. Сидит себе на веранде, книжки читает. Распоряжается всем Михей. Тот за все норовил содрать. Он и падалицы «за так» не выбросит, как, бывало, поп.
