Мужики в ангела не очень-то верили, но тоже, как я заметил, не проезжали мимо поповского дома, не перекрестившись.
Теперь, спустя много лет, я понимаю, откуда все это шло. Это шло от неведения, оттого, что дом отца Александра был совсем иным миром, путь сюда нашему брату, лапотнику, заказан. Тем понятнее была настороженность людей, когда наконец перед ними открылись двери поповского дома.
6
Однажды, в самом начале зимы 1930 года, по Липягам пронесся слух: отца Александра, как врага колхозного строя, ночью забрали и увезли в город. В поповском доме, вернее, в большой, хозяйской половине его, разместилось правление только что созданной артели «Красный пахарь». Работник же попов — Кузьма Лукин — так и остался жить в «черной» половине. Он одним из первых вступил в «коммунию» и состоял как. бы завхозом: принимал имущество от вновь вступающих в артель — коров, лошадей, сохи. Все это сводилось и свозилось на просторный баз.
В ту зиму село бушевало. Что ни вечер, в доме отца Александра сход. До зари спорили мужики. Спорили о том, как жить. Жить, как прежде, единоличниками или идти в «коммунию»? Волновали эти споры и нас, деревенских подростков. Без нас ни одно дело на селе не обходится, всюду мы суем свой нос. И тут, конечно.
Помню как сейчас свое первое посещение поповского дома. Меня, не видавшего до этого никакого жилья, кроме мужицкой избы, где дети возятся на полу вместе с ягнятами, поразила прежде всего чистота, необычность обстановки в доме отца Александра. Полы крашеные. На стенах — цветастые обои, портреты. Мебель красного дерева, с резными ножками; диваны и кресла обиты плисом. Сядешь на них и погрузишься, словно в пуховики. В гостиной — пианино, покрытое белым чехлом. Вдоль стен до самого потолка застекленные шкафы с книгами: библия, всякие евангелия, речения святых… Все, как одна, в кожаных переплетах, с золотым тиснением на корешках. Нас, мальчишек, эти книги мало интересовали. Написаны они были чужими, непонятными буквами, листы большей частью без картинок. Зато с какой жадностью копались мы в нижних ящиках шкафов, где находились журналы! Их было очень много, причем самых разных: и по-нашему написанных, и по-чужому, и с картинками, и без картинок. Нам больше всего понравился журнал «Нива». Годовые комплекты его были переплетены в толстенные книжки. Если завладел хоть одной такой книжкой, ты самый счастливый человек. В этой книжке целый мир: загадочные рисунки, стихи про зиму и сенокос, всякие рассказы; красочные обложки можно вырезать и наклеить на стены, а можно сделать из них карты. «Ниву» на что угодно можно променять. На рогатку, на самопал, стреляющий серой, соскобленной со спичек…
