За далью непогоды | страница 14




Не слыша ответа внука и не мешая раздумьям его, Константин Вантуляку с высоты взлетевшей в поднебесье стрелы оглядывал свою жизнь.

Был ли среди нганасан человек отважнее и храбрее его?

Нет, такой человек не родился.

Был ли среди нганасан человек, столь же послушный законам рода, сколь и верный маленьким черным идолам — всесильным в ярости койка?

Не было.

Но — ямалы, кумансей!

Не было и нет в полуночной тундре человека, презревшего больше обетов, чем он!..

Кто первый посмеялся над койка?

Дурной Касенду Вантуляку!

А кто посадил красночумку в свою ветку и дал ей весло?

Глупый Вантуляку.

И ни у кого в тундре не было страшнее греха, чем грех осквернения памяти деда. Он, Константин Вантуляку, отвернул лицо от завета его, и теперь корень жизни нганасан не уйдет с Вантуляку в могилу.

Так неужто же найдется человек, способный упрекнуть Вантуляку за это и пеплом позора осыпать его голову?.. Такого человека нет, как нет нганасана — врага рода своего!

А если нет, то за грех, достойный великого всепрощения, и да простятся ему остальные грехи — грехи самого Вантуляку и всего рода его!

Ведь долгое лето имеет больше пасмурных дней, чем короткое. Так и долгая жизнь.

Что же сказать тебе, сын Вова Токко?!

Не было ошибки в том, что мысленно старик назвал своего внука сыном. Кем, как не сыном, он и был ему в самом деле?! И не потому, что кровь Вантуляку перешла к нему, как вода от корня через ветку к листу. Тут все было маленько сложнее. Дети самого Константина Вантуляку, как и дети других нганасан, рождались, чтобы испить чашу горечи и мучений, оставить такое же безрадостное потомство и умереть без печали и славы. Так было… Но и теперь в продолжении угасающего рода оставался величайший смысл бытия — старик понимал это. Величайший, но не единственный. Ибо к познанию неведомого уходил Вова Токко и ничто не могло остановить его. А разве не такою тропой шел сам Вантуляку?.. Только его тропа свернула в страну Мрака, где обитали души предков, Вантуляку жил тем, что было, Вова Токко стремится к тому, что будет. Но кто скажет сегодня, что принесет нам завтрашний день?! Небо очень большое, шибко много на нем звезд, и до тех пор, пока не сойдет с него божий олень с семью глазами, нганасан не покинет тундру[7]. Так говорила вечная и неизменная в своем постоянстве история, которую в легендах, как великую священную тайну, передавали потомкам уста предков.

Ничто не уходит без следа. Мудрость гласит, что пепелище хранит пни, а старое жилье — заветную память. Что останется после самого Вантуляку — Касенду и Константина?!