— В те времена, — говорит дрессировщик хрипло, нажимая на горле кнопку, которая усиливает звук его голоса, — я говорю, в те времена, когда у меня была своя собачья труппа… Стой спокойно, черт, — обращается он к ищейке, ударяя ее щеткой по шее, — я говорю, когда у меня была своя собачья труппа, я платил человеку, который их купал. Ты что делаешь, чего суешься к собаке? Я был артистом оперетты, пел тенором, выступал в «Баядере»… Не веришь? — И вытянув шею, он нажал на кнопку и стал завывать, как граммофон барышни Кокатрикс: «О, баядера! Ты пленила меня!.. Эге-ге! Чего только не делает человек ради куска хлеба с маслом и с кусочком ветчины сверху?.. Кстати, есть ли у тебя чего-нибудь попить, пары плохо действуют на мой аппарат… Я был в поездке с цирком Клудского. Органчик я нашел у одного жулика в Греции… Если я не буду говорить басом, у меня не будет власти над собаками. Понял? Могу тебе продемонстрировать. Гляди!
И камера снова обрела привычный вид — голые стены, дощатые нары, вонючий матрас. Пума сидит на нарах, наблюдает. А дрессировщик командует:
— На землю! Пума, прыгай! Вот так! Лечь! Я сказал: лечь… Ползком, ну, ползком, сказал!.. Та-а-ак! Взять его! Взять!
— Гррр!.. — рычит Пума и бросается ему на грудь.
Он вздрагивает.
Тишина. Лишь вьюга воет, как ведьма.
6 января 1933 г., два часа утра.
— Это еще кто? Как тебя зовут?
— Я сказал уже тому, другому…
— Вежливо, нечего сказать! Дорогуша, но я же не тот другой! К сожалению, у меня неприятная обязанность расследовать особо важные дела. На твоем месте я почувствовал бы себя польщенным…
— Мне хочется спать.
— Собственно говоря, я обойдусь без твоей визитной карточки. Я изучил твое дело. Отсутствуют лишь несколько элементарных деталей… Например, возраст?
— Меня уже допрашивали семь следователей. Каждый бил меня по-своему… И я всем говорил — мне двадцать два. Вы не знали?
— Местожительство?
— Покамест здесь. Я закажу себе визитные карточки с адресом этого подвала.
— Хорошая идея! Занятие?
— Заключенный…
— Сколько раз побывал под арестом?
— Проще было бы спросить, сколько раз я был на свободе.
— У тебя есть чувство юмора. Я ценю людей, обладающих чувством юмора. Как зовут твоего отца?
— Так же, как и меня.
— То есть?
— Так, как я вам уже сказал.
— Значит, и о нем тебе не хочется говорить… Это находка для психоанализа. Но продолжим. Насколько мне известно, в твоем деле речь идет о некоем Стайку. Где ты познакомился с ним?
— На том свете. Он был козой, а я гусем… Мы вместе паслись на лужайке. Вы не верите в переселение душ?
