2 февраля, 1933 г., 20 ч. 05 м.
Жарко. Он взмок. Ледяная сосулька все глубже вонзается в грудь, но дыхание остается горячим, прерывистым, как после долгого бега. Он мчится на велосипеде. Лед потрескивает под шинами. Он бешено крутит педали, часто сглатывая слюну, стремясь растопить ледяной клин в груди. Ветер леденит пот у него на лбу.
Скорее, как можно скорее!.. Остаются считанные минуты, нет, секунды. Он бешено крутит педали. Но словно на стеклянном подъеме, велосипед не движется вперед. Колеса крутятся вхолостую, скользя по льду. Он изнемогает от бесплодных усилий, от страха опоздать, от невозможности стронуться с места. Зря он мучился, все прахом идет… Он слезает с велосипеда, идет пешком. Но тротуар, по которому он бежит, уходит из-под ног. Он выбрасывает руки вперед, как пловец, и падает в пустоту. И снова начинает летать. Взлетает, как в детском сне, семимильными шагами, гигантскими прыжками, размахивая руками, как громадная могучая птица, набирая высоту и паря по-орлиному. Он летит уже над вышкой, облетает исхлестанный вьюгой городок и ищет место, где бы приземлиться. Черная пасть нефтяной вышки, разинутая навстречу гонимому вьюгой снегу, влечет его к к себе неодолимо, как магнит, заглатывает его, ничто не в силах предотвратить падение. В ушах свистит воздух, дыхание перехватывает в горле, по телу проходит какая-то странная, ни на что не похожая дрожь, и он проваливается в пустоту. Падает.
…Падение внутрь самого себя длится еще несколько мгновений, переходит в резкое покачивание лодки на волнах. Остановка. Капли холодного пота ползут с заледеневшего лба. Все болит, дышать и то больно.
Такие провалы в сон мучительней, чем борьба со сном…
1 февраля 1933 г., полдень.
— Ты прибыл?
— Прилетел ветром, мыслью, по щучьему велению, — ответил он, с трудом переводя дух и делая большие паузы между словами. — Это от Веги! — и он протянул письмо, с которым свалился к ним с лету.
— Ты заслужил картошку в мундире, — сказал один из нефтяников, который пек картошку на жестяном листе над газовой форсункой.
И кинул ему три горячие картофелины, которые он, улыбаясь, поймал. Две из них он сунул в карман куртки, а третью катал с ладони на ладонь, жадно дуя и вдыхая душистый пар.
Он услышал шуршание письма, лихорадочно выхваченного из конверта.
— Ну и молодцы же эти газовики! Узнали, что полиция собирается встретить их на мосту через Дунай или на Сербской площади, и проведут ее за нос. Они спустятся через долину Теляжен, откуда и не ждут их легавые.
