— Опечатывай.
Они заперли дверь школы и навесили шнур с сургучной печатью, затем все трое — впереди меховой воротник, за ним господин учитель и, наконец, маленький человечек — зашагали прочь. Когда они проходили мимо, господин учитель ласково взглянул в нашу сторону. Мы побежали следом. Учитель кашлял и дрожал от холода. Мы чувствовали, что нам никак нельзя его бросить. У поворота он обернулся и сказал с грустной улыбкой:
— Идите домой, мальчики! Вы же совсем замерзли… Я вернусь, не бойтесь… Идите.
В его голосе сквозила горечь, но говорил он решительно, и мы поняли, что пора возвращаться. Сделав несколько шагов, господин учитель обернулся еще раз и подозвал меня:
— Панаит!
Я мигом подбежал к нему.
— Вот что: скажешь людям, пусть выходят вечером к насыпи… — прошептал он. — Я договорился с железнодорожниками. Вечерние поезда сбросят на пути немного угля… Только не забудь! Собери и для школы тоже.
Домой я вернулся весь закоченевший. Казалось, холод охватил мое сердце и сжимал его, как в тисках. Не раздеваясь, я бросился на кровать и пролежал долго-долго. Приятная теплота разливалась по всему телу, по рукам и ногам, туманила голову, но, как только я пытался шевельнуться, в меня вонзались тысячи иголок. Я начинал дремать. Тепло обнимало меня, и мне казалось, что в тишине слышится голос учителя, рассказывающего про нашу страну.
Вечером мама разбудила меня. Увидев, что я не могу двинуться, она страшно перепугалась и подняла крик. Меня стали растирать снегом. Было уже совсем темно…
Из всех домов нашей слободки люди вышли подбирать уголь. По ту сторону железнодорожной насыпи, на берегу Дымбицы, с мрачным видом стояли на страже пэкурары, готовые ринуться в драку, как только кто-нибудь вступит в их владения. Но люди не отходили от железнодорожного полотна. Все проходящие поезда замедляли ход и прессованный кокс сыпался дождем черных гладких яичек. Я набрал несколько корзин для нашей школьной печурки.
Но господин учитель так и не вернулся. Ни на второй день, ни на третий…
Перевод А. Ковача.
На самом крутом участке дороги между Тимишем и Предялом от еле ползущего в гору состава оторвался товарный вагон. Оторвался и, набирая скорость, покатился обратно. Телеграф в Тимише зашелся лихорадочной дробью. Дежурный по станции с криком выскочил на перрон. Толпа отпрянула от полотна. Железнодорожники возбужденно переговаривались:
— Что же кондуктор не тормозит?!
— Он, наверное, спрыгнул и угодил в пропасть!
