— А как же… Ты ведь меня знаешь… В долгу оставаться я не люблю.
— Сотни тебе хватит?
— Думаю, да.
— Смотри, а то пожалуйста…
— Нет, благодарю… И когда у тебя выдастся свободная минутка, когда в интимной обстановке у тебя будет свидание с самим собой, если такое еще бывает, так вот, тогда вспомни наш сегодняшний разговор.
— Ладно…
— Только не спеши. Все приобретает истинный смысл лишь с течением времени… Прощай…
— Что за новости? До свидания.
— Действительно, формула допотопная… Но я все же повторяю: прощай!
Они расстались, как встретились, на улице, где-то у Малого театра.
И вот теперь, направляясь домой в своей машине, Ионеску заметил, что его занесло в те места, где они гуляли с Ботяну, — обычно он ездил другой дорогой. Остановив машину, он смерил взглядом улицу в оба конца. Вот сейчас Ботяну покажется из-за угла, с хитрой улыбкой на губах или даже хохоча, как после удачной шутки. Он ждал, но улица была пуста. Следовало бы уехать отсюда, но машина не слушалась. Он вылез из нее и сделал несколько шагов. Тротуар показался ему мягким, резиновым, заглушавшим шаги, как будто он ступал босыми ногами. Солнце палило с белесого безоблачного неба, дома и деревья стояли немые, застывшие. Где-то здесь должен быть магазин зеркал. Он вдруг понял, что ищет его, озираясь по сторонам. И тут заметил странную вещь: он отбрасывал на асфальт две тени, подлиннее и покороче, словно две часовые стрелки. Он подумал, что кто-то идет за ним следом. Нет, никого, только зеркала сверкнули в витрине, преломляя солнечный свет, удваивая тени. Сзади тихо подкатила черная машина, из ее окон торчали две толстые белые свечи. Букеты, прикрепленные к свечам, загораживали сидящих внутри. Поравнявшись с Ионеску, машина стала, задняя дверца на секунду приотворилась, и бледная, словно восковая, рука втянула, слегка даже надорвав, подол прищемленного дверцей свадебного платья. Горящая свеча наклонилась, и на пепельный асфальт пролилась и зазмеилась к водостоку тягучая струйка воска. Машина бесшумно отъехала, Ионеску так и не увидел лица невесты, только белая вуаль затрепетала в окне, а на тротуаре осталось расплываться пятно крови. Нет, это кровавое половодье заката плеснуло на спину восковой змеи. Он хотел уйти, но не мог отвести глаз от игры солнца на матовой глади воска. Пожалуй, впервые он постигал глубинный смысл «Мягких часов» Сальвадора Дали, воплощения иллюзорности времени: на фоне условного пейзажа разбросаны аморфные циферблаты часов, стекающие к водостокам по пустым тротуарам. Тягостный, обволакивающий морок без начала и конца. Он не дождался, пока загустеет воск, накапавший со свечи, и ковырнул его ногой, измазав кончик ботинка в белесом маслянистом желе.
