Наконец мимо проскользнула вереница вагонов с голубой обивкой (первый класс), которые проехали вперед ровно настолько, чтобы перед Стивенсами остановился ряд вагонов третьего класса.
По субботам после девяти ездить из пригородов в Лондон лучше всего, потому что мест предостаточно.
– О-от это! – воскликнула миссис Стивенс, бросаясь вперед и хватаясь за ручку двери.
– Вот купе для курящих, – сказал мистер Стивенс в нескольких ярдах позади нее. Ему хотелось, чтобы жена держала себя в руках, потому что она проглатывала звуки, когда волновалась. Ее первое слово было кровоточащим обрубком: букву “в” словно отсекли от него тупым топором.
– Тут пустое купе для курящих! – крикнул Дик, потому что в дальнем углу купе мистера Стивенса уже кто-то сидел, и мистер Стивенс на секунду замер в нерешительности. Но потом семья, рассредоточившаяся и готовая вот-вот разделиться – каждый открыл разные двери, – снова сгрудилась возле той двери, которую распахнул Дик.
Эрни втолкнули первым. Ему пришлось бросить яхту, ведерко и лопатку на пол и перелезть через них; потом в купе забралась Мэри, а за ней Дик, который остановился и помог подняться миссис Стивенс, пока мистер Стивенс осторожно поддерживал ее сзади.
Отлично! Все сели. Мистер Стивенс подождал на платформе, поставив одну ногу на подножку, пока багаж не оказался в отведенном для него вагоне. Потом подошел Райслип и коснулся своей фуражки.
– Все готово, сэр.
– Хорошо. В субботу через две недели, в пять часов, – сказал мистер Стивенс.
– Будет сделано, сэр. Мистер Стивенс с улыбкой протянул Райслипу два шиллинга. Приятно, когда в присутствии всей семьи тебя называют “сэр”. Проводник дунул в свисток, и миссис Стивенс умоляюще протянула руку к мужу, словно боясь, что он провалится между поездом и платформой, но он легко поднялся в вагон и захлопнул дверь.
– Вот и все, – сказал он, окидывая взглядом вещи и свертки на багажной полке и сиденьях.
Поезд набрал скорость, и почти мгновенно его колеса простучали над дорожкой, которая ныряла под Насыпь в конце Корунна-роуд.
– Уже подъезжаем! – сказал мистер Стивенс, и все семейство, которое раскладывало вещи, собралось у окна, чтобы в последний раз посмотреть на свою улицу.
Мистер Хьюз был у себя в саду – крайний дом, номер два. Он мыл перевернутый велосипед. Следующим был дом номер четыре с неровной, запущенной лужайкой и заросшими сорняками клумбами; здесь жили какие-то чудаки, о которых никто ничего не знал, но некоторые думали, что они киноактеры.
