Он вспомнил часы, проведенные в саду с прошлогоднего Отъезда: торопливые осенние вечера, сопротивлявшиеся вторжению ночей; унылые зимние дни, когда в четыре часа в освещенной огнем камина столовой его ждал чай; дышавшие свежестью весенние субботы, когда почти в каждом саду по всей Корунна-роуд то и дело мелькали чьи-нибудь головы; летние дни, когда он отдыхал на улице в одной рубашке и вставал только для того, чтобы передвинуть шезлонг в тень сирени. С того вечера накануне прошлого Отъезда произошло много событий. Дик окончил школу и устроился на работу, они нашли другого молочника, Эрни переболел ветрянкой. Удивительно, сколько всего может случиться, не потревожив покоя Корунна-роуд.
Он снова зажег трубку и неторопливо двинулся дальше, к настоящей достопримечательности сада – скрюченной яблоне, стоявшей, как часовой, у забора слева.
Такие старые яблони, корявые, почерневшие, сухие и почти уже не приносившие плодов, росли еще в двух-трех садах на Корунна-роуд. Большинство жителей срубили их и посадили новые, молодые деревца, но свою яблоню мистер Стивенс решил не трогать.
Ему было свойственно глубокое уважение к прошлому, почтительное отношение к тому, что со временем преисполняется силы и достоинства. Судя по всему, здесь давным-давно был разбит огромный яблоневый сад: у миссис Блэйни, которая жила через дорогу, в доме номер пять, тоже росла такая яблоня. У мистера Шеперда из дома номер восемнадцать остался только пень, в котором проделали углубление, чтобы насыпать туда земли и поставить горшок с геранью.
Из поезда он видел такие же старые деревья, растущие то тут, то там по другую сторону Насыпи, а значит, сад наверняка был здесь еще до того, как появилась железная дорога.
Из яблонь уцелела в лучшем случае каждая сотая, и о том, что когда-то давно за ними ухаживали, свидетельствовали выцветшие полосы побелки вокруг стволов. Оставшиеся в живых деревья, которые прежде росли стройными рядами, теперь одиноко возвышались в самых неподходящих местах по прихоти того, кто тридцать лет назад решил проложить через яблоневый сад дорогу.
Мистер Стивенс посмотрел на сухие черные ветви. Дыхание ветра разбудило сирень, и она встрепенулась, но яблоня, казалось, была такой дряхлой и усталой, что даже не могла зашелестеть листвой.
Он протянул руку и погладил корявый ствол. Ему даже немного захотелось, чтобы кто-нибудь распорядился срубить это дерево, и тогда он бы воскликнул: “Дровосек, дровосек, пощади же его!”, как человек на картинке в комнате Мэри.
