Конечно, никаких машин отыскать в этом бурном потоке было невозможно. Я стал пробиваться к тонгам на другой стороне улицы. Народ окружил меня. Едва я влез в тонгу, как ее колеса схватило множество рук. Возница, растерявшись, с испугом глядел по сторонам.
Ко мне пробрались товарищи. Но тонгу держали. Всюду я видел восторженные лица и поднятые для приветствия сжатые кулаки — пакистанский рот-фронт.
Наконец тонга двинулась и пошла, окруженная народом. Мы боялись, что кого-нибудь раздавим. С большим трудом тонга выбралась из гущи на свободное пространство.
Мы оглянулись. Народ бежал за нами, и его крики не ослабевали. Мы махали руками в ответ и тоже кричали. Тонга уносила нас. Толпа шумела за нами, как прибой.
Газеты написали, что народу было более семи тысяч.
В пять часов утра мы должны были ехать на аэродром. Мы улетали домой. На аэродроме не было ни одного провожающего.
Провожать нас массой было нельзя. Провожать в одиночку — тоже. Мы сели в самолет полные этим необыкновенным вечером, посвященным дружбе советского и пакистанского народов!
В комнатах авиапорта Карачи было всего десять пассажиров. Один из них разложил прямо на полу молитвенный коврик и начал молиться, кланяясь в сторону Мекки. Мы ушли в соседнюю комнату.
На стенах были развешаны виды Кашмира, по-видимому оставшиеся от времен, когда Пакистан и Индостан назывались еще Индией. Теперь в Кашмир летают только из Дели.
Настал срок отлета. Мы пришли на летное поле и сели в самолет. Точно по расписанию самолет, пробежав по коридору из цветных лампочек, пошел в воздух. Небо было совершенно черное. Под нами в темноте роились зеленые, желтые, красные, белые огни Карачи. Мы шли на северо-запад. Справа я видел черную плоскость — это было правое крыло самолета. Потом его ребро начало выделяться из мрака, потом оно засверкало.
Тьма как будто становилась тоньше. Я взглянул и увидел как бы тень крыла. Мы мчались в сизо-синеватой мгле, и из нее наше крыло выходило мутным, потом в этом сумраке выросло целиком все крыло. Правда, очертания его были расплывчаты.
Солнца не было видно. Черная туча висела направо. Под ней протянулась на неизмеримое пространство оранжевая полоса. Она переходила в красную и все больше расширялась между тучей и землей.
Вдруг небо посветлело сразу, но не сбоку, где была полоса, а сверху и впереди. Под нами открылась земля. Она была мутного цвета, и на ней ничего нельзя было разобрать.
