Теперь они клевещут день и ночь на Советский Союз, но народ-то понимает главное. Что такое англичане, пакистанцы знают хорошо. Задал ли вам хоть один простой человек в Пакистане глупый вопрос о советских людях?..
— Нет, не задавал...
— А вопросы такие были не со стороны народа?
— Сколько угодно. Можно было только поражаться невежеству задававших эти вопросы, хотя они и причисляли себя к самой высокой интеллигенции...
— Это люди, обманутые пропагандой или обманывающие самих себя... Или продавшиеся англичанам и американцам... Или боящиеся народа... Однажды я на пороге встретил нищего странствующего философа. Мы заговорили о жизни. Он взял палку и начертил на песке большой дом. «Это, — сказал он, — губернаторский дворец». Потом он начертил дом поменьше и автомобиль. «Так, — сказал он, — живут важные чиновники, помещики и купцы». Потом начертил маленькие домики. «Так, — сказал он, — живут клерки и служащие, слуги богатых». Потом взял большой плоский камень и положил внизу под домиками. «А это народ. Теперь смотри! — Он лег на живот и дунул на рисунки. Песок смел черты домов и автомобиля. — Видишь, — сказал он, — а камень остался. Народ — это камень, а все остальное построено на песке... А я, — закончил он, — я человек народа. Я в дороге, но я дойду. Я из такого же камня, как и народ. Я не боюсь бури. Они ее боятся!»
Зафар каждый вечер проходил по этой улице, между стеной английского клуба и стеной большого отеля, потому что на два квартала дальше строился новый дом и там было много стружек и опилок. В них так хорошо зарыться и так сладко спать до утреннего прохладного ветерка человеку, прикрытому только собственной кожей!
В остальное время дня он ходил по стоянкам экипажей, где всегда можно подобрать немного того товара, каким снабжают лошади таких продавцов, как Зафар. Правда, там есть и соперники по торговле, — особенно шустры дети, которые всегда опередят взрослого.
Так и шагал Зафар с лотком на голове, унося свою добычу на базар или продавая ее садовникам большого отеля. Он шел совершенно голый и не стеснялся своей наготы, потому что сколько бы он ни заработал анн, все равно их не хватит, чтобы купить хорошие штаны или передник.
Так как не один Зафар так ходил, никто на него не обращал внимания. Утром, когда после тепла опилок немного знобит кожу, он бежал по улице, чтобы согреться. Навстречу ему бежал человек в одних трусах, с белым цветом кожи, как у вымытого поросенка. Но этот человек, когда они равнялись, всякий раз при виде Зафара отворачивал голову, и Зафар делал то же самое. Он знал, что это англичанин, который бегает по улице каждое утро, ему противно смотреть на голого туземца, но Зафару тоже противно смотреть на это сырое, дряблое тело.
