А когда в семье много детей и им можно дать только несколько тонких блинов из прогоркшей муки или несколько гнилых бананов, то поймешь, почему дети так яростно кричат: «Бакшиш!»
Воробьи бросаются к лошадиной стоянке, и к ней же бросаются и детишки с большими легкими подносами. Те и другие спорят из-за лошадиного помета.
Но воробьи полетят в сторону, в сады и парки и будут сыты. Счастливые птицы Пакистана! Им живется хорошо, гораздо лучше людей. Бедные, голодные дети Пакиана! Им живется гораздо хуже птиц! Очень жаль!
По его костюму, по резким чертам лица, по его движениям, полным энергии и уверенности, можно было сразу сказать, что он человек не городской. Это так и было. Он пришел с гор, из тех дальних мест, где до сих пор можно встретить обычаи глухой старины и где меньше всего имеют представление о том, что делается на свете.
И когда председатель собрания назвал селение, откуда он пришел, то можно было легко представить себе грозные скалы его родины, узкие, повисшие над бездной тропинки, ревущие потоки, срывающиеся с утесов, взлохмаченные, пенные и дикие, как песни его гор.
— Он хочет прочесть свои стихи, он поэт, — сказал, улыбаясь, председатель собрания.
— Конечно пусть прочтет! — сказали присутствующие.
Встали четыре человека. И хотя они были похожи, как братья, но он выделялся среди них не только тем, что был чуть выше остальных ростом, но и выражением вдохновенного лукавства, которое вдруг появилось на его лице.
— Почему же один хочет прочесть стихи, а встали четверо? — спросил я.
— Потому что, — ответил председатель, — то стихотворение, которое он хочет прочесть, он сам переложил на музыку и оно так понравилось его землякам, что они поют его хором. Вот сейчас все четверо споют его.
Все четверо как-то приосанились, засветились таким же лукавством, как и он, щелкнули пальцами и запели. Сильные голоса и хороший слух были у этих горных братьев. Они пели с таким задором, что приятно их было слушать.
О чем же они пели? Я думал, что это что-то вроде старинной песни, в которой воспеваются подвиги седой старины, что-то боевое и вместе с тем лихое и смешное, потому что присутствующие разразились самым искренним хохотом, что еще более подзадорило певцов, и они грянули следующие куплеты с еще большим воодушевлением.
Теперь уже смеялись все вокруг.
Когда они кончили, гром аплодисментов приветствовал их. Они с достоинством поклонились и сели на свои места.
