Пошептавшись, Криббе и Корф пришли к выводу, что из-за нехватки квалификации не смогут заменить мне наставников, которых я оставил в Берлине, забрав все до последней лошади. Мне вслед при отъезде неслись такие проклятья, что нисколько не образец воздержанности фон Криббе, едва не выпрыгнул на ходу из кареты, чтобы потребовать извинений от богохульников. Я его удержал на месте, популярно объяснив, что ждать, пока он натешится, никто не будет, и ему придется нас бегом догонять.
Но наша поездка затянулась, к тому же мы делали длительные перерывы из-за погоды, и попросту тратить время никому не хотелось. Да и скучно было, что уж там говорить, а мое обучение хоть чему-нибудь давало повод развеяться. В общем, они нашли, как им показалось, достойный выход из сложившегося положения. Так, например, Криббе прекрасно знал историю, в основном войн и развития боевых искусств, вот их-то он мне и вдалбливал, параллельно заставляя выполнять упражнения для развития суставов кистей — это все можно было делать и в карете так как простора они не требовали. Польза от подобных упражнений была очень большая — из-за физической нагрузки я больше не мерз так сильно, как в самый первый день своего пребывания здесь. Плюс ко всему уже через пять дней беспрерывных упражнений с мячиками, а то и без них, я заметил, что боль, которая, казалось поселилась в каждой мышце рук, ушла, а сами запястья немного уплотнились. Так что двигался я явно в нужном направлении, да и Криббе в этом плане не доверять мне не было резона. История меня увлекла, тем более, что рассказывал Гюнтер интересно, в некоторых моментах весьма эмоционально. Ему нравились итальянцы. Точнее итальянская фехтовальная школа, в частности Неаполитанская. Но Криббе вместе с тем признавал, что эта эпоха уходит, уступая пальму первенства французам, которых он полностью поддерживал в желании внедрить науку фехтования не только для обучения военных, но и вообще все студентов, которые хотят обучаться в университетах. Несмотря на свой разбойный вид и явно непростое бурное прошлое, Криббе считал, что, учась обращаться с рапирой или шпагой, мужчина тренирует в себе уверенность, настойчивость и много других очень хороших и полезных качеств.
Борон Корф придерживался несколько иных взглядов на жизнь. Плотный и рыхловатый, он не очень хорошо обращался с оружием, и не считал нужным углублять свои навыки. Зато, он был превосходным практически профессиональным сплетником. И я наши продолжающиеся беседы воспринимал как своего рода обучение. Главной задачей было вычленить крупицы истины из потока льющейся на меня речи, в котором факты густо перемешивались со слухами. Мне наконец-то удалось понять, что он был женат на племяннице матери Елизаветы, и таким образом приходился императрице дальним родственником, потому что сразу я не сообразил какова их степень родства.
