Он мешал кофе с алкоголем, и часто ему приходилось заставлять себя есть. Когда запасы еды почти подошли к концу, он долго метался между необходимостью идти в магазин и борьбой с неизвестной всеобъемлющей силой, не позволяющей ему выйти из дома. Можно было, конечно, заказать доставку на дом, но при взгляде на изображения продуктов на мониторе ноутбука его охватывала неописуемая тупость: он не мог понять, что ему нужно и что вообще все это значит. Кроме того, давно знакомая тревога сжимала ему горло при мысли о том, что какой-то чужой человек позвонит ему в дверь, а после придется открыть. Пришлось устроить быструю вылазку до ближайшего круглосуточного магазина. Даррен мечтал стать супергероем и обрести невидимость, он делал все, чтобы не сталкиваться с людьми, и избегал взглядов. Когда спустя полчаса он уже снова оказался под надежной защитой бетонных стен, у него создалось впечатление, будто он и в самом деле совершил геройский подвиг, достойный того, чтобы о нем складывали легенды. По крайней мере, сам он собой очень гордился.
Книга на тот момент уже была дочитана и ждала суровой, но справедливой критики. Даррен сидел со стаканом виски в руке и смотрел, слегка недоуменно, попеременно то на книгу, то на свои записи. Он не мог вспомнить ни единого слова, словно и не читал ничего вовсе. Пришлось перечитывать заметки с самого начала. Он не знал, что думал об этой книге. Следовательно, он не знал, что о ней писать. Он смутно помнил, как сильно она раздражала его, когда он только начал читать, но он не помнил почему. Сейчас он испытывал к ней абсолютное безразличие. Хорошо, что он все записывал. Хотя собственные мысли, облеченные во вполне реальные слова на бумаге, казались ему далекими и чужими. Он читал их с полным ощущением того, что они написаны кем-то другим.
Он долго листал блокнот. Ситуация не прояснялась. Он почувствовал привычное, но все такое же необъяснимое беспокойство, которое часто застигало его в самый неожиданный момент и заставляло бесцельно слоняться по квартире, выполняя бессмысленные действия: перекладывать вещи с места на место, включать и выключать телевизор, выглядывать в окно каждые пять минут и снова возвращаться на место. В такие моменты на него нападало непреодолимое желание, если не сказать потребность, съесть все, что плохо лежит. Он ел не потому, что был голоден, и даже не от скуки, а для того, чтобы чем-то себя занять. Чтобы был повод встать со стула и походить по кухне. Его тело больше не подчинялось его затуманенному мозгу, но тянуло его за собой. Его руки всегда должны были быть в движении: он рвал бумажки, рисовал узоры на салфетках, расчесывал ладони и колени. В это же самое время его рассудок метался в поисках надежного пристанища, в котором можно будет осесть и перевести дух. Либо же он, вымотанный, отключался, чтобы лишь изредка бессильно приоткрыть глаза и, осознав свое бессилие, закрыть их вновь. У Даррена было такое чувство, будто его мозг спит, пока тело бодрствует. А ночью обычно становилось еще хуже. Именно поэтому, даже пребывая в состоянии абсолютной изможденности, Даррен часто не мог заснуть. Мозг требовал покоя, он уже практически не воспринимал и не обрабатывал информацию, поступающую извне, окружающий мир переставал для него существовать, но стоило Даррену закрыть глаза, как внутри появлялось это чувство нестерпимого волнения, заставляющее ворочаться и вскакивать с места.
