Они больше не говорили о переезде, и Даррен, исполнившись детского эгоизма, надеялся, что дела в том, другом городе идут не так хорошо, как от них того ожидали, и скоро отец Чарли вернется, и тогда он, Даррен, не лишится лучшего друга. Но вот уже чемоданы собраны и машина до аэропорта ждет у крыльца. Даррен пришел попрощаться и неловко перекатывался с пятки на носок, засунув руки поглубже в карманы шорт. Чарли стоял напротив, растерянный и смущенный. Помня, что он, по старшинству, за главного, первое слово он взял на себя:
— Слушай, Даррен… Я это… Я уговорю родителей и буду приезжать на каникулы. Честно.
— Ага, — еле выдавил тот из себя.
— Я точно тебе говорю! Да. Каждую зиму и каждое лето приезжать буду.
— Буду ждать, — пробубнил Даррен, морща нос, чтобы не расплакаться. Мальчики ведь не плачут.
— Вот и хорошо! — воскликнул Чарли, то ли радостно, то ли отчаянно. — Да ладно тебе, не навсегда расстаемся. — Если бы он только знал… — Но я хотел тебе подарить кое-что. Чтобы ты не скучал тут без меня.
Он вытащил из-под крыльца целый набор молодого бойца. Это была старая коробка из-под обуви, где было сложено все их годами накопленное богатство: найденное, выпрошенное у родителей, сделанное самими. Все, чем они скрепляли свою дружбу. Там были и общеизвестные предметы — фонарик, бесценный (потому что единственный) коробок спичек (использовать только в случае крайней необходимости), пара рогаток, несколько шнурков разных цветов и размеров, россыпь старых гвоздей и гаек, — и вещи, назначение которых было известно лишь их создателям.
Даррен молча принял коробку.
— Ну… мне пора, — заторопился Чарли, — самолет ждет, — и захлопнул за собой дверцу машины.
Так Даррен возненавидел самолеты.
Купить. Ну вот и все. Очередное малоприятное путешествие с сомнительной целью. Надо бы сообщить Марте о дате и времени вылета. Вернее, прибытия. Ее в принципе мало волнует все, что происходит за пределами ее мира, даже если речь идет о собственном брате. Как будто их родство по-настоящему вступает в силу только после того, как он пересекает границу города. Она тут же начинает задавать вопросы, раздавать советы и всячески демонстрировать свою озабоченность его судьбой. Чего не скажешь о телефонных разговорах, наполненных исключительно ею самой. Даррен поморщился от одной мысли о том, что нужно будет снова выслушивать ее. И решил не звонить, а просто написать. Завтра. Она ведь все равно перезвонит, а он был совсем не в настроении для разговора с ней. Еще слишком свежи были вчерашние раны.
