Сначала вполне ответственно пытались играть в футбол, по всем надлежащим правилам. Выбрали судью, наметили ворота, но после двух удалений с поля, судейская неприкосновенность была опорочена кучей снежков. В итоге было решено играть в неведомую мне игру, в которой нужно было просто поделиться на четыре команды и стараться удержать в своих руках мяч как можно дольше, пасуя его «своим людям». Со временем игра перекочевала в лес, где некоторые ловкачи умудрялись залезать с мячом на деревья, где оттуда их сбивали обстрелом из снежков. А когда обстрел удавался, и с дерева прямо в сугроб валился обладатель меча, по спящему хвойном лесу эхом разносилось бурное ликование.
Когда в возрасте семнадцати лет Я приехал в Москву, меня на пару недель свалила душевная хандра, думаю, такое со всеми бывает. Я впервые почувствовал себя так далеко от дома, так далеко от матери, так далеко от прошлого и так близко от своих воспоминаний. Никогда ещё мне не приходилось так часто и с такой сладостью прокручивать у себя в голове воспоминания о своём раннем детстве. Пришло осознание времени и возраста, Я понял, что самое страшное во времени. Со временем нельзя пережить снова того, что упущено, нельзя пережить то, что теперь не по возрасту. В жизни многое не по возрасту, слишком многое. И нет для человека радости больше, чем получить то, с потерей чего он смирился.
Щёки налились алым цветом и, как обожженные, горели от мороза. Ладони под промокшими перчатками всё сложнее и сложнее было сжимать в кулаки, а о наличии пальцев на ногах Я и вовсе уже забыл, так как их и не чувствовал. О, это непередаваемое чувство, когда в тридцатиградусный мороз вся верхняя одежда промокла от растаявшего снега, а нижнюю можно смело выжимать от собственного пота.
Я жадно вдыхаю ртом глотки чистого воздуха, но никак не могу надышаться, ибо всё горло и добрая половина лёгких как будто обнесены тонкой коркой инея. Каждая клеточка кожи хочет кричать от холода, но разожжённый морозом и движением внутренний огонь заставлял гореть всё тело изнутри.
Спрятавшись за большое дерево, чтобы отдышаться, Я закрываю глаза и сажусь на снег. Ведь стоит только прикрыть уши руками и услышать: «Миру, иди домой!», «Да мам! Сейчас иду!». Стоит только встать и пойти домой. Снять в прихожей мокрые сапоги вместе с носками, тут же у порога скинуть куртку, подбежать к горячей батарее, засунуть в неё окоченелые ладошки и так стоять, думая: «Блин, нужно быстрее куртку у порога убрать, а то мамка ругать будет». Приходишь в прихожую, а куртку мама уже убрала и чай горячий на кухне налила с вареньем малиновым.
