Но что-то во мне менялось. Некий неизвестный мне раннее огонь, с большой львиной пастью, всё чаще и чаще скалил зубы где-то глубоко в моём сердце. Наверное, просто Я уже слишком давно никого не боялся по-настоящему. Некому было затушить моё внутреннее пламя ведром жидкого ледяного страха.
В этот момент Я просто подумал о том, что наконец-то, впервые, за столько лет, Я обретаю смелость.
Но игра продолжалась, и продолжалась моя нервотрепка. Всю игру Я сидел молча, пытаясь сконцентрировать внимание на шахматах, но в ушах постоянно жужжала непрекращающаяся болтовня Киры. Я медленно вскипал. Неописуемое чувство холодной раздражающей энергии растекалось по моему телу. Сердце бешено колотилось, а ноги дёргались на месте. Хотелось встать, пробежать пару кругов вокруг кофе и сесть обратно на место.
Ход Киры. Она что-то рассказывала о своих новых туфлях, которые она купила в ГУМе, пошла конём и, вроде, как ни в чём не бывало сказала:
— О! Мат. Так вот значит, представляешь, на следующий же день они порвались.
На мгновение мир погас, а потом снова засеял в ярко-красных огненных тонах.
«Вот сука!», — пришло мне в голову.
Я ненавидел её! Сейчас Я ненавидел её всем сердцем. Убить готов был, лишь бы она замолчала. И не страшно никого: ни тюрьмы, ни совести. Та самая невыносимо раздражающая вибрация, которая зарождается в глубине моего сердца, срывается с последней тонкой нити, которая сдерживала её от свободы и несётся вверх к горлу через трахею.
— Заткнись! — выкрикнул Я, смотря на её лицо ненавидящим взглядом. — Пожалуйста. Ты можешь заткнуться? Ты меня раздражаешь. Твой голос меня раздражает! — Я старался говорить как можно спокойнее и тише, но попадая именно в те места, чтобы сделать ей как можно больнее.
— Миру, что с тобой? Ты в порядке? — Кира как то сразу изменилась в лице. В её глазах было море беспокойства и неуверенности.
— Не смей называть меня «Миру». Откуда ты вообще узнала это имя? Так меня могут звать только люди, которые для меня что-то значат! — Говорил Я чётко и медленно. Медленно и очень больно.
— Так значит, Я для тебя ничего не значу? — Говорила она это уже дрожащим голосом, но до сих пор не понимая всей ситуации.
Я же испытывал невероятное удовлетворение от всего происходящего. Я чувствовал свою власть над Кирой. Я знал, что скажи Я ещё хоть слово, и она зарыдает, как школьница. Ещё чуть-чуть и смерть моих «павших в бою воинов» будет отомщена.
— Нет! Не значишь. Ты всего лишь провинциальная шлю… — Я на мгновение осёкся. Что-то внутри меня поставило запятую в этом унижающем разговоре. Что-то мне подсказывало, что стоит мне сейчас остановиться, извиниться перед Кирой, и она простит меня, и всё будет хорошо. Но разве можно отказываться от той силы, которую только что приобрёл.
