Вполне спокойно и рассудительно сам для себя, Я заметил, что причинение физической боли человеку, не сильно отличается от секса. Такая же жажда, такое же мимолётное удовольствие, а ярость — та же похоть.
Мир меня вернул в настоящее. Я стоял над согнутым Светлым: он по-прежнему придавливал обеими руками разбитую губу. Настала гробовая тишина. Все молча смотрят, кто на меня, кто на пострадавшего.
Первым отошёл от мгновения завораживающего зрелища Егор. Он недоумённо и без какой либо ярости или возмущения перевёл взгляд с родственника на меня.
— Ты что, рехнулся?!
Его слова были, как команда старта для меня. Я, как укушенный, сорвался с места и выбежал из «Темы». Сев на мопед, Я рванул как можно дальше от этого места. Меня переполнял коктейль из множества самых разных эмоций. Сотни мыслей одновременно ворвались в мой разум, и каждая хотела как можно быстрее привлечь моё внимание.
Начнём с того, что Я впервые всерьёз ударил человека. В девятнадцатилетнем возрасте это нормально, при условии, что Я всегда вёл спокойный образ жизни, не имел зложелателей и умел выходить из конфликтов разговором. Для меня ударить человека было, как лишиться девственности. Я много размышлял на эту тему: каково это — ударить человека, причинить ему реальную боль, пустить его кровь, ободрать свои кулаки о живую плоть. Я хотел когда-нибудь сделать это с каким-нибудь самым злейшим врагом, который прилюдно оскорбит меня или дорогого мне человека. Тогда бы Я встал, выпрямился перед ним, попросил бы повторить ещё раз то, что он сказал, а когда он это повторит со своей дибильной гнилой ухмылкой, Я нокаутирую его одним ударом. И сделав это, Я буду прав, и все будут знать, что Я поступил правильно. Все окружающие понимающе похлопают меня по плечу, скажут: «Ну, мол, мы понимаем Том, этому засранцу давно нужно было вмазать, да только вот никто не решался, а ты молодец, всё сделал как надо». Я с суровым выражением лица скажу всем: «Спасибо, ребят, мне нужно побыть одному» — и торжественно уйду в закат.
Чёрт! Что за дибилизм! Как Я мог о таком думать. Мне вдруг стало страшно стыдно за себя. Я невольно скривил гримасу отвращения. Мои мысли вернулись к моему страху. Холодная волна отчаянья прокатилась по телу. Я опять осознал, что нереально лажанулся. Всё произошло не так, как должно было быть. Я не должен был так тупить с такими пустяковыми проблемами. Я не должен был бить по челюсти брата Егора, просто за то, что Я вру ему. Чёрт побери, да он ведь сто процентов ещё младше меня. Моё движение остановил светофор, и Я вдруг осознал, что сейчас мыслю, как четырнадцатилетний подросток, точнее, как четырнадцатилетняя девчонка, которая мечтала лишиться девственности с принцем на белых перинах, а по пьянке потрахалась с прыщавым другом одноклассника в раздевалке на лавке, и теперь боится, что об этом узнает вся школа.
