* * *
Особенно не легко дышать памятью, что множится каждымъ лѣтомъ, не успѣвая успокоиться за зиму. Каждая декада, въ которую идутъ дожди, топитъ очереднымъ запахомъ всё новой и новой сырости: сырыхъ травъ, сырой земли, людей, ядовитыхъ цвѣтовъ олеандра. Однако, стоитъ грому провести по душѣ своей ладонью, какъ погружаешься (поднимаешься въ естество), уходишь въ космосъ полный прохлады волнъ.
Одиннадцатый, олимпійскій этажъ
Целлофанъ на аскорбинкѣ нынѣ не встрѣтить. Модно оборачивать въ иное.
Фенобарбиталъ, входящій въ составъ корвалола и валокордина, накапливается въ тканяхъ организма, со временемъ приводя къ деградаціи…
Въ многоквартирныхъ кубатурахъ проще. Съ этажа на этажъ переберёшься, то уже и какъ заново родился. Перешёлъ, значитъ.
— Лифтомъ?
— Можно и лифтомъ. Можно и нерабочимъ.
* * *
По совокупности признаковъ, смерть — это процессъ сопутствующій расширенію вселенной, когда незримая часть разрывается и ей на замѣну приходитъ пространство.
— Она приходитъ къ нему?
— Онъ становится пространствомъ.
Алебастръ скулъ твоихъ, глубины глазъ. Оттёртъ мраморъ пола хлоромъ.
Гуртъ монеты чёренъ, на тебѣ пижама изъ чесучи.
Изгибовъ стало больше.
Дорожка ныряла къ подъѣзду сразу послѣ обрыва гущи рябинъ (домъ политпросвѣта).
— Не живутъ здѣсь.
— Живутъ.
— …а, если ты стоишь передъ ея дверью, то, что чувствуетъ она?
— Чувствуетъ, что тамъ кто-то есть, но боится узнать кто.
За ночь остыло до августовскихъ десяти.
Бѣльё доски сыритъ, бѣльевая верёвка лопнула, прохудилась. Сырая фанера, роса сковываетъ зябью, если одежду промочитъ.
Сѣтка скрипъ издала, подняться надо, проснуться раньше (изучить локальный феноменъ). Надѣть часы.
Непонятные шумы. Первобытный звукъ, звонъ кузнечный.
— Наслушался васъ, услышьте теперь и вы меня — говоритъ онъ.
— Ты, вотъ, говоришь со мной, зная, что одна съ тобой.
— Не одна. Со мной.
Изрядную часть своей жизни русскій человѣкъ проводилъ въ банѣ. Сейчасъ же (чуть ли не каждый) бытуетъ, непосредственно, въ холодильникѣ (имѣя напоминаніемъ и кондиціонеръ).
Въ такой ситуаціи, если есть банникъ, то почему бы не взяться холодовому.
Зима, какъ плакатъ политпросвѣщенія — яркій покровъ, создающій очевидную видимость новаго (сметая безъ обольщеній, выставляя смѣту на ледовомъ настѣ).
Крещенскіе морозы въ пятьдесятъ третьемъ пришли отмѣнно крутыми; снѣгъ не липъ.
— Во-первыхъ, у насъ дикій холодъ.
— Впервые?
— На моей памяти.
АТС работала съ перебоями, слѣды передъ подъѣздомъ оставлялъ гоминидъ, а копчёная курица никакъ не радовала должныхъ рецепторовъ.
