Кирилл вздрогнул, и загнанно посмотрел на неё, но она смотрела на воду, на то, как от моста расползались, словно насекомые, легкие прогулочные катера и лодки. Они уже не были похожи на влюбленную парочку, самозабвенно гуляющую белыми ночами по рассветному городу. Лена (это было отчетливо видно) хотела свалить, как можно скорее домой, посматривала на другой берег, на Васильевский остров, где находилась общага. Кирилл же, выглядел так, что словно его приговорили к смерти, к расстрелу, этим утром, или, может быть, следующим, точно никто не знает, но дело решенное.
Но Алексею было все равно, он просто хотел от них уйти, чужое напряжение передавалось ему, ему было не по себе, хотелось, как можно скорее вернуться в свое шагающее одиночество.
— Ладно, — сказал он, — я пойду.
— Куда! — в один голос вскрикнули Лена и Кирилл и переглянулись. Они боялись оставаться наедине друг с другом. Алексей поежился.
— Туда, — махнул он рукой.
— Я с тобой, — заявила торопливо и нервно Лена, — проводишь меня до дома.
Алексей обернулся и посмотрел на застывшего, посеревшего лицом, Кирилла. Утренний ветер трепал большую не по размеру чужую одежду на нем. Какой бедолага ходит сейчас по городу в его пижаме?
— Пока, мой золотой мальчик, — бросила через плечо дрянная девочка Лена.
— Он приехал ко мне в середине ночи, начал нести чушь, что любит меня. Умолял простить за что-то.
— Это гепатит?
— Нет, какое-то отравление, с осложнением на печень, его лечат, но наверняка не вылечат, печень посадил на всю жизнь. Да не в этом суть. Он жалкий. Дай мне свою кофту. Холодно.
Алексей с сожалением стянул кофту. Шел и думал о том, что совсем непонятно, что так привлекало его в этой толстоватой девушке, с желтыми от курева зубами. А она, не переставая, тараторила, но он не вслушивался в смысл, шагал себе по улице Репина, и все раздумывал, как бы так вернуть кофту обратно, чтобы не провожать Лену до общаги, и свернуть сразу на Съездовскую линию, а там дальше к Тучковому мосту.
Улица Репина со своими булыжными мостовыми и невысокими домами, тесно сжимающими улицу с краев, оббитые до красного кирпича стены, побуревшие от ржавчины водосточные трубы и вытоптанные твердые клочки земли. Алексей вспомнил, как они вместе с Кириллом пили в одном из двориков, прилегавших к улице, Кирилл забрался на самый верх ракеты из стальных ржавых прутьев, начал кричать, что он царь мира. Алексей улыбнулся своим мыслям, но ему сразу же стало обидно за друга. Он бросил украдкой взгляд на Лену. И вдруг утянул её в темный проем подъезда, мимо которого они проходили. Было темно, воняло сыростью и аммиаком. Он стал жадно целовать её, не чувствуя никакого сопротивления, даже наоборот. Задрал кофту, стал заглатывать в себя её большие груди, чувствуя, как твердеют монетки её сосков.
