Убедил ли Эренхафт кого-нибудь? Он определенно не убедил теоретиков (хотя Поль Дирак[17] захотел узнать данные о силе его магнитных полюсов). Тирринг-старший признавал существование проблем, однако для всех прочих феномены, которые в изобилии произвел Эренхафт, были всего лишь Dreckeffekt — то есть результатом пока что неизвестных отклонений. Железный занавес, который был сформирован твердой верой в непогрешимость уравнений Максвелла и тому подобных вещей, защищал физиков от Эренхафта — это был железный занавес совершенно того же рода, что когда-то защищал оппонентов Галилея. Чтобы проникнуть за этот занавес, мы устроили особый семинар, на котором пытались объяснить эренхафтовские феномены ортодоксальной теорией. В этом мы не преуспели, однако и не уверовали — мы просто полагали, что здесь нужен лучший и более изощренный подход к делу. В то же время мы оставались твердолобыми эмпириками. Ни один из нас не сомневался в том, что наука должна приспосабливаться к фактам. Позже это отношение — которое я разделял — сделало ясным для меня то, что ежедневные занятия научными исследованиями (или «нормальной наукой», по выражению Куна), не могут существовать без раздвоенного таким образом сознания.
В следующем семестре я сделал стенограмму лекций Эренхафта, мы с ним обсудили текст, и я продал копии студентам. Это единственная запись идей Эренхафта в период около 1947 года.
Дважды в неделю я отправлялся в обсерваторию, — где участвовал в семинарах по радиоастрономии, технике наблюдений и теории возмущений. Вскоре я обнаружил, что астрономы не имеют понятия о теоретической космологии — а меня этот предмет интересовал. Чтобы дать им урок, Эрих Янч (позже ставший гуру самоорганизации) и я прочли серию специальных лекций (моим основным текстом были статьи из энциклопедии Хекманна[18]). Казимир Графф, директор обсерватории и выдающийся астроном-наблюдатель, потрясенно качал головой, в то время как мы громоздили одну формулу на другую, не упомянув в процессе ни единого факта.
В городе Я слушал лекции Paдона (тензорный анализ), Главки (алгебра), Зексля (ядерная физика), Прея (сферическая астрономия). Авторитет Радона был признан на международном уровне. Он был довольно нервным человеком. Однажды он исписал целых две доски, чтобы вывести, что 0 = 0. «Das ist richtig, — сказал он с грустью в голосе, — aber es hilft uns nicht weiter» («Это верно, но не поможет нам продвинуться вперед»). Главка читал свои лекции по заметкам, сделанным на обороте автобусных билетов, — это было довольно впечатляющее представление. На лекции приходило много женщин. Ни мы, ни лекторы этому не удивлялись. Некоторые студенты, послабее и поленивей, просили помощи у своих соучениц — при этом они не чувствовали, что задето их мужское достоинство. Все мы, мужчины и женщины, были «учеными» и, таким образом, стояли гораздо выше, чем изучавшие историю, социологию, литературу или тому подобную чушь.
