— Что случилось? — Он даже не успел натянуть штаны и стоял перед ней в одних плавках.
— Ее нигде нет! — Она села к столу и схватилась за голову.
— Кого? — Юра еще не проснулся и по-прежнему стоял у двери.
— Ксюши. Понимаешь? Она не ночевала у себя в коттедже. Похоже, она даже не переоделась — костюма Карабаса там нет.
— Значит, она ночевала в другом месте. — Соболев натянул наконец штаны.
— Твоему спокойствию можно позавидовать. Если бы даже она ночевала не в своем коттедже, на завтрак все равно бы пришла. — Тренина опустила голову и достала из кармана сигареты. Сегодня она была одета незатейливо — в спортивных штанах и белой футболке.
— А что, завтрак уже был? — Юра искренне удивился.
— Здрасьте! Обед скоро!
«Как хорошо, что она не истеричка! — отметил про себя Соболев. — Галка Буслаева в такой ситуации весь лагерь вывернула бы наизнанку!»
— Подожди, Лариса, а ты девчонок расспрашивала? Кто-нибудь видел ее после спектакля?
— В том-то и дело, что нет. — Тренина закурила.
— А домой она не могла слинять, твоя Ксюша? — Соболев включил электрочайник и принялся заправлять постель.
— Ленка говорит, что вроде бы Ксюша собиралась на выходные к маме, но она бы меня предупредила. И потом не в костюме же Карабаса она уехала?
— А что? Одежка приличная.
— Юрка, не шути! Тут что-то не то! — Лариса нервно забарабанила пальцами по столу, и он отметил, что лак на ногтях уже начал облезать.
После столь длительного сна голова у Соболева была тяжелая, как с похмелья, и ему стоило немалых усилий напрячь мозги.
— Спектакль закончился без пятнадцати десять — я смотрел на часы. Последний автобус в город уходит ровно в десять. До остановки бежать минут двадцать…
— Вот видишь — ерунда получается.
— И совсем не ерунда! Ксюша уходила со сцены за пятнадцать минут до финала — мы специально с ней засекали. Значит, в половине десятого. И тогда она вполне успевала на автобус. Вот, правда, на переодевание у нее совсем времени не было. Но она девочка экстравагантная, могла уехать и в костюме семнадцатого века. Тебе кофе? — Он достал из тумбочки кружки.
— Мне все равно. — Теперь Лариса нервно постукивала ногой.
— Да брось ты расстраиваться! — Он погладил ее по плечу. — В понедельник вернется. Позвони ее матери, чтобы успокоиться. Телефон есть?
— Есть. И домашний, и рабочий. — Она отхлебнула кофе и поморщилась. — Горячо!
— Язык обожгла? Бедненькая! — Он снова погладил ее, это была своего рода благодарность за то, что Лариса не устраивает истерик.
