— А это его подруга, Унга-Лаёнис, — негромко сказал Рамон, — у них, кстати, только одна жена. Больше того — на всю жизнь. Как у лебедей. И они так же, как мы, дают женам свою фамилию. Или это мы так же делаем?
— Лаёни — Лаёнис? — Спросила его женщина.
— Угу.
Ночь, ночь, ночь, ночь… Нет ни утра, ни вечера, ничего нет, кроме двух человек, которые нашли друг друга — Рамона и его женщины.
— Рамон. Я никогда не буду смотреть твое будущее, но, если ты проиграешь войну, что тогда? — Спросила она его наутро.
— Тогда, Моя, вот это должно попасть в печать, и в тот «глупый ящик для идиотов», а заодно во всемирную сеть. — Рамон дал ей в руку флешку. Помолчал и прибавил: «Слушай, роди мне дочь».
Через несколько дней Рамон сел в поезд и уехал из Москвы в тот город, которому хотел вернуть значение слова «плохо».
— Семь нападений на торговцев за неделю, Халиф, — обратился упитанный, лысоватый мужчина к своему шефу, носившему столь интригующее прозвище. Получил он его за то, что любил истории — как слушать, так и рассказывать, а еще Халиф умел решать вопросы. Он обожал головоломные задачи, он любил задачи с утерянными логическими звеньями, он был способен понять, что движет той или иной деятельностью, которая, казалось, не имела видимого смысла. Доктор психологии, человек, который не делал разницы между добром и злом, а потому куда охотнее решал задачи, с которыми связывался криминальный мир. Там больше платили и задачи бывали куда интереснее. Причем, отдавая должное Халифу, вторую причину стоило бы поставить первой. Порой он грешил и помощью органам правопорядка, помогая отыскать совсем уже потерявших ориентиры убийц, против чего, кстати, не возражали и те, кто чаще прибегал к его услугам. Система услуг. Взаимных, разумеется.
Халифу было отчаянно скучно последние дни и визит на дом его помощника, человека заурядного, но жуткого педанта и аккуратиста, исполнительного и к рассуждениям на пустом месте не склонного.
— Семь нападений за семь дней? — Почему-то уточнил Халиф, — по одному в день?
— Нет, Халиф. В понедельник было два, в следующие дни — по одному, исключая воскресенье, — внес поправку в свои данные помощник, которого звали коротко и незамысловато — Бобер. Что-то было в нем от этого трудолюбивого и серьезного зверька, даже во внешности его сквозило нечто, что роднило его с этими инженерами природы.
— Благочестивый человек, — усмехнулся любитель загадок.
— Вы думаете, Халиф? — Насторожился Бобер, зная, что впустую Халиф за работой не говорит никогда. А сейчас шла именно работа, то, за что они оба получали деньги.
