«На поезде поедем», — подумала Мицель растерянно.
Ей стало не по себе.
И тогда она еще крепче обняла паровозик и потребовала:
— Ну-ка, добавляй мне смелости!
Он добавил ей смелости, и она успокоилась. Поезд ревел все громче.
— Настоящий Дед Мороз не ездит на поездах, — сказала себе Мицель. И страх ее совсем ослабел.
Дед Мороз затащил ее в поезд и бросил в темном углу. Сверху виднелась желточек-лампочка. Она затряслась, и в полу под Мицелью что-то застучало и задергалось: состав тронулся.
Холод здесь был еще хуже, чем на улице, и Мицель начала потихоньку замерзать. Она осторожно пошарила под собой и кругом, не найдется ли чего теплого. Но в мешке были жесткие, холодные игрушки. Только одна бородатая маска нашлась, и Мицель надела ее и обняла бороду. Борода хоть немного грела.
Поезд ехал и ехал. Время тянулось ужасно медленно. Наконец Дед Мороз встал и взвалил на себя Мицель. Зубы ее лязгнули. Страх снова схватил ее.
«Или сейчас будет город, — подумала Мицель, — или лес. Если лес, тогда я не знаю что. Город, пожалуйста, пусть будет город», — взмолилась она у паровозика.
Стуча зубами, она всматривалась сквозь мешок. Вот скрылся последний фонарь у станции, кругом стало совершенно темно. Дед Мороз шел не переставая. Что-то начало стегать и царапаться по мешку снаружи. Это были ветки деревьев. Страх с еще большей силой сдавил Мицель.
— Пусть сейчас лес кончится, — загадывала она паровозику, — немножко леса еще можно, а потом, пожалуйста, пусть будет город!
В это время странное сияние разлилось за деревьями. Светилось что-то огромное.
— Город? Город? — спрашивала Мицель у паровозика. Она заметила, что давно уже плачет. Но паровозик молчал. Тут Дед Мороз вышел на поляну. Деревья раздвинулись.
Над ними оказалось черное небо и луна, ослепительная, плоская и совершенно пустая.
— Отпусти меня! — завизжала изо всех сил Мицель. — Ты не настоящий! Тебя нету, нету!!!
Она кричала так громко, что сама чуть не оглохла. Слезы лились ручьем и брызгали из глаз, и еще она пыталась колотить по спине Деда Мороза, но тут обнаружила, что мешок валяется на снегу, а Дед стоит к ней лицом, смотрит вниз и рот у него открыт.
— Нету, нету! — крикнула еще раз Мицель и замолкла.
Дед попятился назад, и на лице у него появился ужас. Внезапно он повернулся и, задев луну, побежал прочь, к темному лесу на другой стороне поляны. Он увязал, падал, полз на четвереньках, потом вставал, бежал, увязал, падал и полз опять.
