Они встречали зарю, прыгая и размахивая руками: «Ты, заря высокая… ты, заря широкая… мы допрыгнем до зари. Раз-два-три-да-раз-два-три».
Зимой было холодно в трусах, а летом ничего.
Потом начинался завтрак: яйцо и бутерброд с сыром, или пшенная каша с маслом, или манка с изюмом и чай.
Солнце во время завтрака заглядывало к детям в левые окна.
Потом все шли на прогулку, потом был обед, и солнце глядело теперь в правые окна.
Получалось так, что всего один столик освещался солнцем и на завтрак, и на обед.
И за этим столиком сидела как раз Мицель.
Другим детям было зябко садиться в шортах на холодный стул, и вилки и ложки были у них холодные. У одной Мицели был всегда теплый стул и теплые вилки и ложки. И солнце золотило ей чай, и у тени стакана была красная сердцевина. Солнце съедало масло на бутерброде раньше Мицели, а у других детей масло даже не размазывалось от мерзлоты. Так Мицель ела солнечную кашу, пила солнечный чай и ела масло, облизанное солнцем, а суп могла есть долго-долго, ведь он не остывал на солнечном подогреве. От всего этого Мицели жилось лучше других. Она почти никогда не плакала и была всегда спокойная, и на душе у нее было хорошо. Дети ее любили.
Манька, которой было уже шесть лет и которая вообще много знала, говорила: когда они подрастут, их переселят в другой дом, побольше, где они будут не просто жить, а вдобавок учиться в школе. Но чтобы поступить в ту школу, учиться требовалось уже сейчас: а то не возьмут в первый класс и останешься здесь, с малявками.
Поэтому осенью после завтрака начались уроки.
Уроки Мицели понравились, потому что они были интересные. Она старалась хорошо учиться и к началу зимы знала уже буквы. Воспитательница сказала, что хорошим ученикам будут на Новый год особенные подарки. Мицель этому радовалась и с нетерпением ждала, когда же придет Новый год.
А прошлый Новый год она вспомнить с точностью не могла. Только одно ей запомнилось: как она потянулась к двери и вдруг увидела, что блестящая дверная ручка вся в разноцветных огоньках. Но они сразу потухли, лишь только приблизились пальцы Мицели, и ручка оказалась холодной.
Однажды утром воспитательница сказала, что до праздника осталась всего неделя и пора начинать приготовления.
Вместо уроков детей посадили клеить бумажные фонарики и гирлянды или вырезать снежинки из сложенной вчетверо бумаги. Так они трудились три дня.
На четвертый день, когда гирлянд была уже целая гора, дверь раскрылась на обе створки. Два снежных дядьки, прямо в мокрых сапогах, внесли в комнату огромную елку. Эту елку они установили в углу, в ведре, и ушли. Елка была до потолка и шириной в полкомнаты. На иглах ее таял лед и капал. Дети сперва притихли, но после раскричались радостно и стали толпиться и трогать елку руками.
