Она перешла улицу и подергала дверь дома напротив. Эта тоже была закрыта.
Выпятив губы, Мишата немного подула на озябшие пальцы.
Дома стояли безмолвно, насупленно хранили свою темень… Сном и пустыней пахло из их щелей. Сколько тут не ступала нога земляка? Десять лет? Больше? Мишата отошла на несколько шагов и посмотрела вдоль улицы. Третий, четвертый дом, и еще много домов. И у всех в окнах — такой крепкий настой черноты, что ясно делалось — везде одно и то же ничего.
Мишата тихо пошла вдоль улицы, размышляя: может, в окно залезть? Но пятый дом оказался как раз с разбитыми окнами, и оттуда тянуло до того жутким запахом, что она заторопилась пройти.
Один фонарь уже давно отстал, второй был пока далеко. Мишата шла к нему, невольно ускоряя шаги.
Гул электричества внезапно возник и все усиливался. Отдельно прорвался вдруг визг какого-то механизма. Что-то звякнуло так, что испуганное эхо метнулось прочь… Свет фонарей, словно пар, поднялся из-за угла.
Впереди выросла стальная стена. Она перегораживала просвет между домами, и подходы к ней окружались рвом. Железные ворота были закрыты. Над ними и вдоль стены ночной воздух сверкал от колючей проволоки. Огромная башня поднималась дальше, башня-дуло с черепаховой избой наверху. Купол прожекторного света стоял над крепостью.
Прожектора горели ярко, но подходы к стене были достаточно замусорены, чтобы Мишата могла перебегать из тени в тень. Когда оставалось только перейти ров, Мишата заметила нечто, заставившее ее чуть ли не вскрикнуть. А сердце так и подпрыгнуло!
На воротах стояла красная буква «М». Та самая, что помечала вход в подземную ловушку, откуда Мишата недавно спаслась.
— Так-так, интересно, — дрожа, зашептала она и припала к земле.
Первым ее побуждением было бежать что есть силы прочь. Но в ней заговорил голос мужества и разума.
— Может быть, — сама себе велела Мишата этим голосом, — сейчас я, если не струшу, узнаю ответ на важные вопросы. Мне ведь нужно все понять, если я хочу остаться в этом городе. Зачем же откладывать?
Колени у нее затряслись от волнения.
Она видела, что ворота накрепко заперты. Вся опасность, значит, тоже заперта внутри.
— Чтобы схватить меня, нужно приоткрыть сначала ворота, — лихорадочно соображала Мишата, — успею…
И она оглядывалась на кромешный мрак позади себя, где лежали пустынные улицы, оказавшиеся почти родными по сравнению с жестокими сооружениями впереди.
Тяжкий непрерывный шум катился из-под ворот. Пахло разрушенной землей и соком партизанских машин.
