«антихудожественный, противоречащий французскому гению… проект, более характерный для Америки, у которой нет вкуса, чем для Европы, а тем более для Франции».
Встреча ни к чему не привела.
И снова ожидание, неделя за неделей, и наконец 22 ноября комитет собрался вновь. В то время как некоторые из его членов произносили одни и те же тирады и антиэйфелевы оскорбления, в конце концов политики проголосовали 21:11 за то, чтобы поддержать строительство башни. Два дня спустя, когда Эйфель сидел в своем кабинете, размышляя, как лучше всего вырвать контракт у государственных бюрократов, события приняли катастрофический оборот. Графиня де Пуа вместе со своим соседом подала в суд, чтобы остановить строительство башни. Оба были жителями проспектов, примыкающих к Марсову полю, и когда они увидели, что Эйфель вот-вот получит свой контракт, они обратились в суд.
«Она считает, что строительство Эйфелевой башни является не только угрозой для ее дома, но и на долгие годы закроет самую приятную часть Марсова поля, в которой она привыкла ежедневно заниматься спортом», – сообщала “Нью-Йорк таймс”».
Многие соседи графини представляли себе это кованое чудовище, возвышающееся над ними, и одинаково нервничали из-за того, что жили в его тени. Они беспокоились не только о его возможном обрушении, но и о том, что железная башня будет функционировать как гигантский громоотвод, притягивающий опасные грозовые разряды. Хуже всего то, что эта подавляющая структура не исчезнет, когда экспозиция закончится, но будет угрожать им в течение двадцати лет. Мгновенное чувство триумфа Эйфеля испарилось; чтобы башня была готова к ярмарке, он должен был строить ее сейчас.
Гюстав Эйфель провел холодный и снежный декабрь 1886 года в смешанной агонии разочарования и нерешительности. Прошло пять месяцев с тех пор, как он выиграл конкурс, но ему все еще не хватало самого элементарного строительного контракта, не говоря уже о государственной субсидии. Даже если бы он мог подписать контракт завтра, судебные иски помешали бы ему начать строительство. Между тем он уже тратил значительные суммы. В производственных цехах фирмы в Леваллуа-Перре инженер Эйфеля Морис Кехлин руководил изготовлением 1700 чертежей каркаса башни, в то время как другие чертежники работали над 3629 подробными чертежами, необходимыми для изготовления 18 000 секций из кованого железа, которые станут решетчатой башней. Если бы строительство не началось в ближайшее время, все это время, усилия и деньги были бы потрачены впустую.
