Когда спартанцы, под водительством полководца Лисандра, победили афинян, они потребовали снести так называемые «Длинные стены» — оборонительные сооружения, что опоясывали Афины вместе с портовым городом Пиреем. Афиняне были вынуждены согласиться.
Демагог Клеомен спросил Ферамена, внесшего в народное собрание соответствующее предложение:
— Как же ты осмелился пойти наперекор Фемистоклу, который возвел эти стены против воли спартанцев?
Ферамен ответил:
— Как Фемистокл возвел их для блага народа, так и разрушим их во благо народа!
У атлета Демократа болели ноги. Придя на Олимпийские игры, он чертою обвел место, где стоял, и сказал всем желающим спортсменам:
— Ну-ка, попробуйте меня отсюда вытащить…
Сделать этого не удалось никому.
Демократ получил венок победителя.
Приехав на берега Черного моря, некий эллин был поражен видом полуголого скифа, который спокойно стоял на жестоком морозе.
Эллин почти прошептал:
— И тебе не холодно?
— А твоему лбу? — спросил его скиф.
— Нет, — удивился эллин.
— Так вот и мне не холодно, — пояснил ему скиф. — Потому что мое тело — сплошной лоб!
Нищий прикорнул как-то под ветхим каменным забором. Ему привиделся бог Аполлон. Бог обратился к нему со словами:
— Скорей просыпайся и беги поживей отсюда! Забор сейчас упадет!
Нищий тотчас проснулся и едва успел отбежать, как забор превратился в груду камней.
Нищий воздел к небесам руки:
— О, милостивый бог! Как же ты меня любишь!
Следующей ночью, едва этот нищий забылся во сне, как Аполлон предстал перед ним снова. Но как гневен был вид олимпийского бога! Голос его дрожал:
— Почему тебе вздумалось, несчастный, что я тебя люблю? Просто тебе суждено погибнуть на виселице, но никак не под грудою камней!
Ферамен находился в своем доме. Едва он из него вышел, как дом рухнул.
Сбежались соседи. Все охали, радуясь такому счастливому для Ферамена исходу.
А Ферамен:
— Для чего ты меня спас, Зевс всемогущий? Для какой иной судьбы?
Вскоре, по приказу афинских правителей, называемых Тридцатью тиранами, Ферамену пришлось выпить яд.
Врач Менекрат после многих удачных исцелений своих больных настолько зазнался, что стал называть себя Зевсом. Он ходил в длинной белой одежде и в роскошной золотой короне. Гордыня его возросла до того, что свое письмо к македонскому царю Филиппу этот врач начал так: «Менекрат-Зевс желает Филиппу здравствовать!»
Филипп Македонский, тонко уловив ситуацию, нашел время ответить своему корреспонденту: «Филипп желает Менекрату быть здоровым! Советовал бы тебе поскорее отправиться в Антикиру».
