— А затем, чтобы потом не казнить жестокой смертью тех людей, которые могли бы разбить их нечаянно!
Жители острова Итака, родины всем известного хитроумного царя Одиссея, как-то пожаловались сиракузскому тирану Агафоклу:
— Твои люди, прибитые бурею к нашему острову, увели весь наш скот!
Агафокл в ответ напомнил:
— А ваш царь Одиссей когда-то у нас не только овец забрал, но и пастуху глаз выжег!
(Тиран имел в виду, конечно, историю с одноглазым циклопом Полифемом. Дело в том, что в древности остров Полифема отождествляли с Сицилией.)
Врач осмотрел спартанского царя Клеомброта и почесал себе затылок:
— Не нахожу у тебя ничего плохого!
Царь снисходительно улыбнулся:
— Это потому, что я у тебя никогда не лечился!
Какой-то спартанец постоянно и неумело шутил.
Спартанский царь Плейстонакт, сын легендарного Леонида, заметил ему:
— Ты ведь знаешь, кем становятся люди, которые все время занимаются борьбою?
— Конечно! Борцами.
— А не кажется ли тебе, — продолжал свои рассуждения царь Плейстонакт, — что если кто-нибудь постоянно шутит, то он обязательно станет шутом?
Сесострис, египетский царь, после удачного похода велел запрячь в огромную колесницу четырех пленных царей. Когда несчастные тащили ее во время триумфального военного шествия, то один из них начал чересчур часто оглядываться на быстро вращающееся колесо.
Царь Сесострис заметил это и спросил:
— Что ты там увидел?
— Да вот, победитель, — указал спрошенный кивком головы, — смотрю я на это колесо и удивляюсь, до чего же стремительно несется вверх его нижняя часть, а потом так же стремительно опускается она вниз!
Сесострис, поразмышляв, велел освободить этих четырех пленников.
У сына римского императора Марка Аврелия скончался его любимый учитель.
Мальчик горько плакал. Придворные начали мальчика утешать, твердя о ничтожности учительского звания.
Марк Аврелий сдержал их пыл:
— Дайте вы ему побыть человеком, прежде чем он станет императором!
Римский император Тиберий с большой неохотой смещал военачальников, наместников и пр.
Однажды его спросили, почему он так поступает.
— Охотно отвечу, — сказал Тиберий. — Все люди — что мухи. Да будет вам известно, что когда мухи насосутся чужой крови, то последующие их укусы уже не так чувствительны, как вначале.
Веспасиан, император римский, среди многочисленных государственных налогов, которыми он намеревался пополнить свою казну, ввел плату за посещение общественных уборных. Среди голосов, укорявших его за это нововведение, громче прочих раздавался голос его сына Тита. Тогда Веспасиан велел принести денег из кассы общественной уборной, перемешал их с другими монетами и спросил сына:
