– Привет! – бросил я, и рванул в ванную.
– Догоню, хуже будет! – послышался милый голос из спальни.
– Ага, щаз-з!
Ну, если честно, захват ванной – это уже моя вредность. Не люблю душ по утрам. Ленюсь. Ладно, там, когда спать ложиться – Риткин носик страдать не должен. А сейчас-то зачем? Смысл? Чтобы «Ижик» насладился запахом чистого тела водителя?
– Логики – ноль целых, хрен десятых… – пробурчал я, пуская холодную. У-ух… Ледяные струи пробрали «до глубины души», как Ивернева выражается, еще одна верноподданная Мойдодыра.
А теперь горяченькой… Теплая вода ошпарила, как кипятком.
– Ми-иша! – захныкали под дверью. – Пусти-и! Я тоже хочу-у!
– Нельзя! – отрезал я, восхищаясь собственной твердостью и непреклонностью. – А то опять опоздаем!
– Ну, Ми-иш!
Зверски выпятив челюсть а ля Шварценеггер, я обтерся «полотенцем пушистым», и влез в футболку. За дверью стояла надутая Рита, изображая обиду.
«Для зачина» я нежно поцеловал лебединую шею, ощущая под губами биение жилочки, а затем задрал подол рубахи, и ущипнул за мягкое место. Радостно взвизгнув, девушка влетела в ванную.
– Как у вас хорошо… – вздохнула Наташа, отталкиваясь плечом от стены. – Светло, чисто… Я про атмосферу.
– Важней всего – погода в доме, – поднял я палец, смутно припоминая пару «Долина – Булдаков». – Яичницу будешь?
– Ага! С колбаской?
– А як же! – я открыл холодильник, доставая слагаемые завтрака, и соображая, когда же из меня выпарятся украинизмы.
– Миш, – неуверенно начала стажёрка, – мне как-то неловко вас объедать. Может…
– Не может! Чаще пленяй и ублажай мое чувство прекрасного, а уж мясопродукты я и сам куплю. Кстати, а ты почему не носишь тот батничек? Такое чудное декольте…
– Да ну тебя! – смутилась Наташа.
– Жадина ты, потому что, – горько попенял я, выкладывая на сковороду порубленные «Охотничьи колбаски». – Мне посмотреть не на что со вкусом, а ей жалко, видите ли!
Девушка стыдливо захихикала, вяло отмахиваясь, из-за чего полы халатика чуть-чуть разъехались, открывая манящую ложбинку. Я сразу заулыбался, довольный, как кот, налопавшийся сметаны. Накокал шесть яиц на скворчавшие колбаски, и уменьшил огонь. Тут главное – не упустить момент, когда белок более-менее готов, и не пережарить желток. Не упустил.
А тут и Рита явила себя, распаренную, облепленную рубашкой…
– Я быстро! – крикнула Наташа из ванной.
– Мы тоже! – ответил я, подхватывая мою ненаглядную на руки.
– Ты бессовестный… – Рита обняла меня за шею.
