Нина выходит в коридор. Дверь душевой не закрыта. Гусеница мыльной пены неспешно тащится от ключицы к паху. Глаз обалдевшего идиота нарисован циркулем, три концентрические окружности.
До чего же хорош брусничный сироп предчувствия, дробный пульс предвкушения абсолютной и совершенной банальности результата. Васнецов стонет, кусается и норовит переломать кости, а, насытившись, по-щенячьи урчит.
- Нина, ко мне, я, Нина...
- Завтра, Андрей, все это завтра.
От зверского грозового перенапряжения во время удара обнажаются замысловатые вены небес. Окно, конечно, следовало бы закрыть, но мелкую росу капель так приятно слизывать с губ. Когда буйство внезапного освобождения сменяется простой и скучной необходимостью вылить на землю всю эту тяготящую ночь воду, к крыльцу подплывает автомобиль с круглыми фарами-шарами донной рыбы.
Смотри, час тридцать, точно минута в минуту. Вот и все.
Ну, что, в коридоре у двери спящего счастливчика поставить сумку на пол и рявкнуть на всю пещеру дома приезжих - Андрюша, пока, я пошла? Страшно? Не бойся, ты честно заработал свой последний денек раздувания щек, только не проспи.
Капелла дождя с энтузиазмом принимает зонт в свою компанию. На заднем сидении "волги" очкастый сынок Чулкова сопит, обнявши детский, смешной рюкзачок. Затылок тщательно завитой мамы поблескивает медью лака. Семья улетает в Сочи.
От аэропорта до центра Южносибирска тридцать минут автобусной тряски. Через четыре часа Нина будет дома.
СТЕПЬ
- Ванечка, это вы?
Вот так, женившись, он стал тем, кем и не был-то никогда. Мальчиком с голым пузом. Мать, независимо от возраста и антропометрических показателей, неизменно звала Иваном.
- Леночку пригласите.
- Лена в Клинцовке.
В линии короткое замыкание, антарктическая белизна вольтовой дуги, шелест и хруст мгновенного образования облака отрицательно заряженных, колючих снежинок.
- Она что, ночует там одна?
- Почему одна? С Катей... c Катей... переживает за урожай.
Шестой день. Единственное живое существо в доме - лимонная нечисть, прокисшая целлюлоза газеты "Известия". И та прикидывается неодушевленной, бесчувственной стахановкой. Ржавой сенокосилкой и сноповязалкой шныряет по комнате от одного открытого окна к другому. Выход нулевой - засуха.
Ага, даже кошка, осуждая Ивана, отбыла аэронавтом в плетенной корзинке, вместо шара - маленький кулачок дочки.
Телефон! Все, рассыпайте сколько хотите и медь, и серебро. Хватит благородства, не беру больше трубку, собирайте сами ваши копейки.
