В итоге Вольф принял приглашение отца приехать вместе с Терри, Томом и Лони; с самого начала все складывалось как нельзя лучше. Они проводили дни в прогулках вдоль залива, на север и юг от Золотых Ворот, побывали в винодельнях Напы и выбирались в Беркли-Окленд, куда Кассиус обычно отказывался ездить, а Вольф с удовольствием строил из себя опытного гида. Вечерами болтали о дневных впечатлениях и наверстывали упущенные годы, постепенно и незаметно сближаясь. Старик расстарался к приезду гостей, не просто вычистил свой громадный дом, но нанял семейную чету Мартинес, чтобы приглядывали за хозяйством и готовили еду. Кроме того, он иногда приглашал на огонек соседей — а Тилли и подавно являлась к ужину чуть ли не каждый день, — и за столом наливали спиртное, но он сам неизменно избегал крепких напитков, хотя и старался делать это незаметно. Последнее обстоятельство настолько тронуло Вольфа, что он почти не критиковал другое пристрастие отца — профессор не расставался с сигаретой, несмотря на довольно частые приступы спазматического кашля. Впрочем, другие старики тоже курили, в особенности Тилли, и в целом все шло настолько замечательно, что общее впечатление не портили ни скоропалительный отъезд Лони, ни возникавшие порой длительные паузы в беседах.
* * *
Разговор о призраках начался сразу после ужина за большим столом в гостиной; с каминной полки над ночником с белым абажуром взирал похожий на причудливую маску портрет матери Вольфа, по обе стороны от которого выстроилось с полдесятка бутылок шерри, виски и прочих напитков, — Кассиус держал все это для гостей. Сперва обсуждали призрачные картины, а затем Вольф припомнил «Меццо-тинто» — рассказ М. Р. Джеймса, где фигурировала загадочная гравюра.
— Точно, — согласилась Терри, — эта гравюра за пару дней многократно менялась под взглядами разных людей, а потом они сравнили свои записи и выяснили, что видят какой-то древний ужас, а сама гравюра сделана по его горячим следам…
— Ну, не все так просто, — вставила было Тилли, но Кассиус ее перебил:
— Еще как просто! Призрака видят со спины и не догадываются, кто он такой. Обычная фигура в черном плаще, крадущаяся в лунном свете к большому дому.
— А в следующий раз, когда гравюру видит другой человек, — присоединился к рассказу Вольф, — фигуры уже нет, зато окно на первом этаже дома открыто, и любой сообразит, что ночной гость проник внутрь.
— Да, гравюра менялась постоянно, — подтвердила Терри. — Последнее изображение показывало ту же фигуру, уходящую от дома: лица под капюшоном плаща почти не видно, лишь угадываются тонкие черты, а в руках похищенный младенец… — Внезапно она замолчала, приметив, что Томми завороженно слушает взрослых.
