Галя пошла в администрацию села — она стоит тут же, за клубом. Деревянный барак с российским флагом на крыше и с деревянной дорожкой — над высоким сорняком летом, глубоким снегом зимой и жирной грязью весной и осенью, — которая ведет от задника к деревянному туалету.
Глава Алексей Гаврилович принял Галю в своем холодном кабинете с длинным полированным столом и с портретом президента на стене за креслом.
— Галя, ты развестись забыла, — перебил он ее жалобы.
— А? — переспросила Галя.
— Ты же официально с Сергеем не развелась, — сказал глава. — Для государства вы — муж и жена.
— Какой он мне муж? — вскрикнула Галя. — Он с другой женщиной живет! И давно с ней жил, это я ничего не знала!
— Галина, — глава надавил на ее имя, — это мы с тобой знаем, какой он мерзавец и подлец. А государство не знает. Государству дай печать о расторжении брака. Без печати пособия не дадут.
— А сколько дадут, если печать будет? — спросила Галя.
— А вот давай мы с тобой сейчас посмотрим.
Глава выдвинул ящик стола и, пошумев в нем чем-то на слух тяжелым, достал кипу бумаг, соединенных сбоку скрепками, и, разворачивая страницу за страницей, слюнявя указательный палец, склонил над ними крупную голову с серыми пятнами проплешин. Он читал строчки, с силой закусывая желтыми зубами рыхлую нижнюю губу, медленно вытягивал ее из зубного плена и закусывал снова. Когда его палец остановился на нужном, губа выглядела так, будто ее укусила змея.
Алексея Гавриловича село переизбирало в главы несколько раз. Он сидел в администрации уже семнадцатый год. Юголокские мужчины его уважали и боялись, женщины — любили и тоже уважали. Только один день в неделю глава проводил в холодном, необжитом, несмотря на семнадцатый год правления, кабинете. В остальное время, включая выходные, кабинет оставался под присмотром президента, взирающего со стены, а сам глава бегал по коровникам, лесопилке и вокруг строящейся детской площадки, на которую выбил у государства грант.
— Сто сорок семь рублей. — Он жестко положил твердую ладонь на лист, как будто на столе лежали Галины возражения, жалобы, причитания, которые ему хотелось пресечь и придавить сразу, чтобы не слушать.
— Сколько? — выдохнула Галя.
— Не сколькой, — ответил он. — Давай, Галя, работу искать.
Работа нашлась на зеленой стене старой водонапорной башни, куда местные вешали все объявления. Магазин «Аметист» искал продавца, и, когда Галя пришла устраиваться, Алена первым делом сказала о долгах: можно отпускать в долг все продукты, кроме водки и сигарет. «Чем больше дашь в долг, тем больше вернут», — сказала она.
