Она рассказала, что на подобных осмотрах почти никогда не выявляется никаких проблем, на ее практике это вообще единственный случай. Поэтому врач, в целях экономии сил и времени, сначала собирает у девушек медкарты, а потом принимает по одной. Причем вызывают не по имени — медсестра просто запускает одну за другой, и их по очереди осматривают. Если всё в порядке, то и разговаривать с ними нечего, глянула — и сразу отправила, зовите следующую. Одна выходит, другая заходит, этакий конвейер. Если у всех все как положено, а так обычно и бывает, — потом все просто: берешь стопку карт, везде ставишь отметки, галочки, расписываешься — и дело с концом. А вот если не как положено — как у «той» — тогда применяется индивидуальный подход и задаются все положенные вопросы: фамилия, имя, возраст, были ли половые партнеры, травмы. Та девушка на все ответила, в том числе назвала фамилию и возраст. Врач их хорошо запомнила и после окончания осмотра специально нашла ее карточку, все в ней расписала и сообщила в часть. Она отлично помнила, что именно написала: «Со слов пациента, не имела близких отношений и сексуальных контактов, а также травм, однако в ходе осмотра обнаружено, что Q выходит за рамки нормы. Довожу до сведения: вопрос подлежит решению на уровне ответственной организации».
— А вы помните, как она тогда назвалась? — спросил я. — Как же не помнить? Да у меня за всю жизнь первый такой случай, еще бы! Ее звали Го Сяомэй.
— Так же, как и умершую!
Вот и разгадка. Наверняка вышло так: увидев, что врач обнаружил проблему, «она» специально представилась другим именем, а именно — этой умершей девушки. Отсюда в медкарте и вышла путаница. Однако размышлять о наивности одних или лживости других времени не было. Сейчас первоочередная задача — как-то умиротворить этих людей, чья дочь оказалась несправедливо осуждена.
Только как это сделать? Видимо, нужно спросить у них самих, чего они потребуют.
Должен признать: ничего особенного они требовать не стали. Озвучили всего две просьбы, вполне скромные: во-первых, чтобы мы взяли на себя расходы на похороны, а во-вторых — чтобы мы приняли новобранцем сестренку покойной, пусть хоть она вместо сестры удостоится чести служить в армии. Начальник даже не стал связываться с частью, сразу дал согласие под свою ответственность — а что, просьбы-то пустяковые. Я подумал, наверное, у девушки осталось две младших сестры. Кроме той малышки, которую я уже видел, должна быть и еще одна. Однако выяснилось, что та малышка и есть наш будущий новобранец, но ей всего пятнадцать, рановато в армию. Мы пообещали вернуться за ней, когда она достигнет положенного возраста, но родные — ни в какую, наверняка боялись, что позже мы передумаем. На самом деле возраст не такая уж и проблема: отдел народного ополчения может уладить любую формальность, не только с возрастом. Но в этом году уже действительно было никак не взять: подготовка новобранцев завершилась. Мы же не могли специально для нее одной организовать обучение, а без него нельзя распределять в часть. Все-таки у военных свои порядки, свои правила. Даже на то, как ходить и что говорить, да даже как одеяло складывать — на всё свой регламент. Она станет просто посмешищем! В конце концов обе стороны сошлись на том, что сейчас мы выправим все бумаги о приеме девушки в армию, а заберем ее в будущем году. Начальник велел мне задержаться, все оформить: фото, анкету, медосмотр и прочее — чтобы та уже официально заняла место сестры. На такое надо дня два, начальник и врач ждать не стали и сразу уехали.
