Женщина сказала:
— Муж, ты вернулся? Отчего ты меня покинул? У нас ведь сын, он только-только научился говорить «папа».
Сказав это, она зарыдала, стала спрашивать, хорошо ли ее мужу под землей. Медиум с закрытыми глазами обернулся лицом в ее сторону, но вдруг тоже зарыдал. Не могу не сказать, что, будучи мужчиной, рыдал он так, что это задевало за живое. В его рыданиях звучало столько разных чувств — горечь разлуки, любовь и нежность, и раскаяние.
Женщина, задыхаясь, сказала:
— Выбери имя нашему сыну.
Медиум перестал плакать, взял лист газеты, погладил его рукой, затем обмакнул кисть в тушь и, весь дрожа, нарисовал на газете два красных круга, а затем кинул газету женщине. Родные и близкие бросились поднимать ее, а я, как ни старался, не смог разглядеть, что же он там обвел.
Люди стали шушукаться. Женщина снова зарыдала. Переводчик послушал и сказал:
— Что это за имя — «Шкатулка с двойным дном»? Он, мне кажется, какую-то рекламу обвел.
Женщина внезапно вскочила на ноги и завизжала. Переводчик торопливо перевел:
— Что еще за дела? Ты всю жизнь, до самой могилы, бил баклуши да еще и имя сыну лажовое выбрал!
Я, быстро взглянув на переводчика, сказал:
— Нечего тут интернет-сленг использовать.
— Не перебивай. Я боялся, что ты не поймешь.
Женщина, рыдая, продолжала говорить:
— Бросил меня одну, а сам веселишься. Тебя и при жизни дома целыми днями не было, где-то в карты все играл, играл, играл. Я сына родила, а тебя постоянно не было рядом. Проиграл ты нашу семью подчистую, как мне теперь жить одной? За магазин, который мы открыли, еще год государству кредиты выплачивать. Денег на зарплату сотрудникам нет. Как мне жить дальше одной? Хнык-хнык-хнык…
Медиум не проронил ни слова, выслушивая упреки женщины. Он выглядел абсолютно спокойным, но на экране камеры я заметил, как его лицо постепенно краснело от возмущения. Вдруг он вскинул голову и заговорил.
Все присутствовавшие, только что перебивавшие друг друга, разом утихли. Увидев, что переводчик стоит, разинув рот и вытаращив глаза, я торопливо спросил: «Что он сказал?»
Придя в себя, переводчик приблизился ко мне и сказал:
— Вот так кино! Он только что сказал: «Пока я где-то играл, ты дома хахаля привечала?»
Я тоже оторопел. Это, мать твою, Голливуд или извращенная корейская дорама?
Женщина, остолбенев, взглянула на медиума и начала рыдать. Потом, оценив ситуацию, разразилась бранью. Медиум перестал вещать. Изредка бросал что-то отрывистое, и женщина начинала вопить и ругаться.
