Никогда раньше дом не казался ей таким пустым, и в этом чудилась ловушка. Но, переступая порог, она отдалась во власть той холодной воли, что управляла ею во время разговора с Доном. Она не стала бродить по дому, не позволила себе постоять бесцельно хотя бы секунду. Взяла книгу и устроилась в гостиной, чтобы старательно читать не имеющие для нее смысла слова. Она то и дело преодолевала соблазн взглянуть на темные окна и входную дверь, хотя и понимала, что это было бы нормально. Надо держаться, вот и все. Надо ждать.
В пол-одиннадцатого она отложила книгу, поднялась наверх, приняла ванну, спустилась на кухню, подогрела молоко, выпила его и отправилась в постель.
Она лежала на спине без движения, распахнув глаза и почти ни о чем не думая. Время от времени по потолку пробегали лучи света от проезжавших машин. Очень редко, поскольку стояла безветренная ночь, за окном шептали листья. И ей казалось, что на остаток жизни это состояние, похожее на транс, заменит ей сон.
Наверное, было уже около трех, когда внизу заскрежетал ключ. Кэтрин не шевельнулась. Слушала: вот открылась и закрылась дверь, потом на лестнице раздались осторожные шаги. Темная фигура помедлила у приоткрытой двери в спальню, прошла дальше. Щелкнул выключатель, на площадку упал тусклый свет. Чуть позже зажурчала льющаяся вода.
Кэтрин тихо встала и выглянула на площадку. Дверь в ванную была приотворена. Дон стоял перед раковиной, держа что-то, завернутое в газеты. Кэтрин увидела, как он разворачивает бумагу, увидела, как сверкнул принесенный им предмет — длинный охотничий нож.
Быстро оглядев, Дон положил нож на газеты.
Потом снял пиджак, осмотрел и его, уделяя особое внимание рукавам. Нахмурился, намылил тряпку и протер обшлага. Таким же образом обследовал брюки и рубашку.
Снял туфли, тщательно протер их тряпкой, не обойдя вниманием и подошвы.
Осмотрел ладони и обнаженные предплечья дюйм за дюймом. Потом критически изучил в зеркале лицо, поворачивая голову так и эдак.
Кэтрин пошатнулась. Ударилась запястьем о стену. Муж резко обернулся, напряженный, в состоянии боевой готовности. Она двинулась к нему короткими, неуверенными шагами.
— Дон, — выдохнула она, — что ты натворил?
На его лице отражалась крайняя усталость и апатия. Он заморгал.
— Я сделал то, чего ты от меня хотела, — ответил Дон глухо, не глядя на нее. — Избавился от Вензела. Больше он никогда тебя не побеспокоит.
Она лишь хватала ртом воздух:
— Нет! Нет!
