Похоронная машина, казалось, ехала по инерции на нейтральной передаче, но начала постепенно набирать скорость по мере приближения к выступающей части скалы и низкой оградке из крепких белых столбиков и белого кабеля, обозначавшей первый поворот серпантина. Таких поворотов на этом участке дороги было шесть.
Джо не мог разглядеть никого за рулем, вообще никого в машине. А потом она исчезла за выступом скалы. Джо ожидал глухого стука — автомобиль неизбежно должен был удариться об оградку, возможно, даже покатиться кувырком с горы. Но стояла тишина. Джо поковырял пальцем в ухе и тряхнул головой.
Словно в результате какой-то мгновенной химической реакции бледно-желтый цвет испарился из воздуха. Джо влез в свой «ягуар», посидел там секунд десять, держа пальцы на ключе зажигания, потом вернулся в дом. Свою реакцию на происходящее он облек в раскаты вымученного смеха, но скоро они перешли в приступ удушья. На сей раз он не стал выплескивать шведскую водку в огонь.
В ту ночь он улегся спать довольно рано и отключился практически сразу, не забыв, однако, задернуть шторку на крохотном окошке и запереть на двойной замок дверь, ведущую в патио.
Серия мрачных, пронизанных ветрами кошмаров наконец завершилась весьма приятным сновидением, в котором Джо размахивал указкой, сидя за учительским столом перед классом взрослых девочек (включая бестолочь и троицу от Агнес), одетых в детские платьица. Шесть из них он заставил написать на доске сто раз: «Я сделаю все, что мне велит Джо Гримальди». И пока они старательно выводили буквы, он изучал их симпатичные попки.
Джо проснулся. Сон витал некоторое время в темной спальне, потом растворился. Скрип мела по доске сменился скрежетом ногтей по оконному стеклу.
Все еще под настроением, созданным сном, Джо решил, что это либо одна из троицы Агнес, либо бестолочь. Он схватил фонарик, тихо пересек комнату, отдернул шторку и выстрелил пучком света прямо в лицо Элеанор Довгард.
Она выглядела такой же красивой, какой он ее запомнил, лишь чуточку похудела да под огромными серыми глазами обозначились едва заметные темные полукружья. Ее великолепные волосы, уложенные в роскошную прическу, были как тюрбан из шелка, призрачные в своем изяществе. Поднятый кожаный воротник, упиравшийся в подбородок, поблескивал белым.
Она никак не отреагировала на вспышку света, лишь тихо взмолилась:
— Джо! О Джо, впусти меня. Ради тебя я навела красоту, но не знаю, как долго смогу ее удержать. Быстрее, Джо.
